Кицуне завидовал иностранцу черной завистью.

Один три в пользу Акумы

– Хочешь пообедать с нами? – спросил Акуму Кицуне, когда прозвенел звонок на большую перемену.

– Конечно, – кивнул тот, кротко улыбнувшись, а Кицуне Митсюзаки прочитал между строк следующее: «Куда мне теперь деваться?! Из-за того, что я связался с вами, ненормальными, надо мной будут издеваться все, кому не лень! Но пока Сото бьет носы, я буду в безопасности».

Втроем они уединились на стадионе, пустовавшем по причине обеденного времени. Конечно, Кицуне и Акуме хотелось бы спрятаться в каком-нибудь более укромном местечке, – на Луне, например, – но это не представлялось возможным. А Сото, как всегда, все было до фени. Достав свои бэнто (*коробочка для обеда), Кицуне и Акума произнесли: «Итадакимас» (*обязательная в японской культуре фраза перед началом приема пищи), да так синхронно, что сами тому удивились и смущенно друг другу заулыбались. Потом им стало неловко – да кто они друг другу, чтобы вот так улыбаться? Знакомы-то всего полдня! – да и в голове нет да нет проскакивала навязчивая мысль, что чего-то не хватает. Когда до них дошло, чего именно недостает, они выжидающе уставились на Сото, который тем временем самозабвенно воевал с этой замысловатой японской коробочкой с не менее замысловатым японским обедом.

– Куруто-кун, что нужно сказать?.. – осторожно подсказал Кицуне, робко улыбнувшись.

– Обязательно говорить это каждый раз? – измученно глянул на него Сото.

– Да, – сказал Кицуне мягко, но решительно.

– Итадакимас… – через силу выдавил Сото и таки справился с коробочкой.

«Вот это да! – подумал Акума. – Чокнутый Сото, который бьет всем носы, слушается неудачника Митсюзаки! С ума сойти!»

Однако это далеко не все, что чокнутый Сото учудил. Он вытянул из своего бэнто… вилку! И принялся разламывать ею аппетитные роллы! Наматывать на нее обсыпанные золотистым кунжутом нори, словно какие-то итальянские спагетти! И вообще вытворять ей такие вещи, какие даже врагу в кошмарном сне увидеть не пожелаешь!

– Подожди, пожалуйста! Что ты делаешь?! – завопил Акума Катайя, выхватывая у него вилку. – Он что, всегда так ест? Как ты это допускаешь?! – строго поинтересовался он у Кицуне.

– Он не умеет пользоваться хаси (*палочки для еды), – несмело защитился тот, потом добавил немного увереннее: – Голодать ему теперь, что ли?

– Да лучше с голоду умереть, чем есть, как варвар! Пожалуйста, позволь мне научить тебя пользоваться хаси!

– Нет, не надо… – запротестовал было Сото, но Акума был неумолим: в конце концов, должен же он был как-то отомстить ему за то, что тот так бесцеремонно утащил его к себе на первый ряд, тем самым сделав всеобщим посмешищем!

Держать любезно одолженные Акумой хаси Сото научился, можно сказать, сразу и через пару минут уже наловчился цеплять и удерживать ими увесистые роллы с лососем и тофу. В это трудно поверить, но гораздо больше проблем вызывал вопрос, как положить все это в рот. Сото был не особо прожорливым. «Еще бы! – подумал бы любой уважающий себя японец. – Как европейцы вообще едят свою гадкую вредную еду?»

– Неужели я должен полностью засунуть это в рот? Он не влезет! – скулил Сото.

– А ты постарайся!

– Я не ем такими большими кусками!

– Тебе придется научиться. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь!

Не дожидаясь согласия, – впрочем, как и Сото его согласия никогда не спрашивал, – Акума забрал свои хаси, ловко подцепил ролл и, свободной рукой придерживая Сото за узкий подбородок, уверенно затолкал его в извергающий протесты и возмущения рот. Сото замолк где-то на слове: «Не надо кормить меня, как ма…», затем накрыл рот ладонями и принялся с трудом и хрустом челюстей пережевывать то, что ему так беспардонно туда утрамбовали.

– Вот и получилось! Это было совсем нестрашно, правда? – удовлетворенно заулыбался Акума. В его глазах плясали не то, что черти, а целая преисподняя!

Сото, не переставая усиленно жевать, отрицательно помотал головой, в которой так и мелькали кадры из фильма «Эдвард Руки-ножницы» (*Эпизод, когда женщины кормили Эдварда целыми ложками)…

– Не могла бы ты делать для меня кусочки поменьше? – попросил он толстую кухарку вечером, когда та позвала ужинать. – А то когда тебя кормят с этих гребаных хаси, это вообще не комильфо!

Кухарка посмотрела на него с удивлением и безосновательной тревогой. Он впервые взял хаси по собственной воле. И впервые по собственной воле с ней заговорил. Жаль только, что на английском, которого она не знала…

Учи (*свой (яп.)) – Часть первая

Иностранца звали Курт Хартлесс.

– Куруто Харетересу! – позвал его преподаватель философии на следующем уроке, когда изрядно помучил Кицуне Митсюзаки, но должного удовлетворения так и не получил. Нужно было найти новую жертву для издевательств и унижений.

Иностранец никак не отреагировал. Он просто скучающе пялился в окно. Ладно, если б любовался цветением сакуры, что росла на другой стороне улицы… Он уставился в проклятое окно безо всякой на то причины!

– Куруто Харетересу! – гаркнул преподаватель, оскорбленный столь недопустимо дерзким игнором.

Когда никакой реакции не последовало и на сей раз, он резко двинулся в последний ряд и саданул по столу, за которым сидел иностранец.

– Эй, я к тебе обращаюсь! Ты что, глухой?