— Аид?

— Стечкин… Поскорее бы с ним встретиться. Нам явно есть о чём поговорить…

***

Стоя на краю крыши, я ошарашенно смотрел на свой репульсор: линза не светилась. Вообще. Как же я сейчас был благодарен судьбе за то, что обнаружил это до того, как спрыгнул вниз. Сделав пару шагов назад, подальше от края, я глянул и на генератор щита. Он тоже не работал.

— Дарси, что с… — начал было я, но осёкся.

Интерфейс оказался выключен. И что-то мне подсказывает, что и на глайдер рассчитывать не стоит. Набрав в грудь побольше воздуха, я высказал всё, что думаю об этой ситуации. А потом, удивившись той невероятной, с лингвистической и архитектурной точки зрения, многоэтажной матерной конструкции, которую только что выдал, наконец додумался посмотреть на деструктор Мора. К моему счастью, его линза вполне бодро мерцала алым. Вспомнив недавние события, я нажал на кнопку активации. И, вопреки всему, чему нас учили на общей теории зазеркалья, из эмиттера показался относительно тонкий (сантиметра два в диаметре), пронзительно-алый луч, покрытый сетью ярко-оранжевых прожилок, резво бегущих по нему от основания к кончику. Также отличался и звук: у наших деструкторов он был похож на ровное гудение, в то время, как этот издавал прерывистый треск, и громко шипел. В длину луч был не больше семи десятков сантиметров.

Подумав секунду, я привычным движением махнул рукой. Длинна луча возросла почти в три раза, диаметр тоже увеличился, а шипение стало громче.

— Ладно, это частично спасает положение, — тихо проговорил я, выключив деструктор, и повесив на пояс.

Вновь присев на холодную поверхность крыши, я закатал правый рукав, насколько это позволяла накладка на предплечье. Две чёрные полосы спиралями оплетали руку. Заканчивались они плавным, острым сужением ближе к запястью. Полосы покрывала едва различимая вязь неизвестных мне тусклых алых символов, что непрерывно исчезали, и вновь проступали на чёрных лентах, благо хоть не светились.

Я провёл пальцами левой руки по поверхности кожи. Нет, ленты не просто были на руке. Они буквально срослись с кожей, либо оказались под ней, и, если бы не символы, были бы неотличимы от простой татуировки.

— Твою медь… — бессильно выдохнул я. — Надеюсь эта дрянь хотя бы безвредная.

Ещё некоторое время я просто сидел, разглядывая внезапный подарок, и пытаясь переварить всё то, что произошло несколько минут назад. Получалось плохо. Тот гнев, что я испытал, когда полосы перешли на мою руку… Даже с поправкой на синхронизацию, такое бешенство мне не свойственно. Или те рывки, когда я атаковал Мора. Как я это сделал? Репульсор тут явно не при чём, он на тот момент, скорее всего уже не работал. Но и у меня определённо не хватило бы сил, чтобы так прыгнуть. Я, конечно, не совсем дистрофик, и за мышцами слежу, но до таких прыжков мне, мягко говоря, далеко. Как, впрочем, и любому человеку. Разумеется, не сложно догадаться, что причиной этому издевательству над физикой, и здравым смыслом послужили именно полосы, но вот как именно — хрен его знает.

А потом я посмотрел в небо: высоко под грязно-серым куполом летело около десятка знакомых силуэтов. Василиски. Вскочив на ноги, я поспешил скрыться в подъезде. Правда в спешке, спускаясь по неудобной металлической лестнице, чуть не упал, в очередной раз продемонстрировав миру всё богатство моего словарного запаса. И только после этого до меня дошла одна интересная мысль: я один в зазеркалье, почти без снаряжения, без связи, и без понятия где ближайшая точка перехода. В этом городе просто не может не быть отражений, и те василиски это прекрасно иллюстрируют. А я тут в полный голос жалуюсь на несправедливость мира в целом, и законов физики в частности. Молодец. С тем же успехом можно просто выйти на центральную площадь с транспарантом "Сожри меня полностью!"

Тряхнув головой, я постарался сосредоточиться. Для начала надо уйти подальше отсюда. Если кто из тварей услышал мои возгласы, то пойдут они именно сюда. А дальше… А что дальше-то? Как мне найти точку перехода, если мой интерфейс отключён, а сам я даже приблизительно не представляю, где она может быть?

— Засада… — прошептал я, начав осторожно спускаться.

По дороге вниз, я заглянул в несколько квартир, но, естественно, заветного зеркала ни в одной из них не оказалось. Ближе к первому этажу меня посетила внезапная догадка: монумент на площади. Именно через расположенные на нём зеркала я попал сюда. Быть может, я смогу вернуться обратно тем же путём? Но тогда бы…

Я встал на месте, как вкопанный. А где остальные? Юфи, Юно, Егор… Кто-то из них точно попытался бы отправиться за мной. И тут только два варианта: либо они не смогли пройти, либо…

— Чёрт! — бросил я, ускорившись.

Каковы шансы, что Леонид убил кого-то из моих? Низкие, думаю… Нет, лишь надеюсь. У меня нет ни одного объективного аргумента в пользу того, предатель не пошёл бы на такое. Ну уж нет, хватит на сегодня потерь! НА той стороне и так осталось слишком много трупов. Надо успокоиться…

Выйдя из подъезда, я начал огибать дом. Совершенно забыв про осторожность, я шёл как можно быстрее, едва не срываясь на бег.

Вот из-за угла дома стала видна площадь. Как же обидно было понять, что в зазеркалье это место выглядит не таким разгромленным, и разорённым, каким оно было в моём мире. Монумент был виден даже отсюда: треснутое бетонное основание высокого многогранника, окутанное ржавым металлическим каркасом, не имело и намёка на зеркала. Впрочем, вокруг него валялись, ярко поблёскивая, осколки стекла. Интересно, откуда эти отблески, если на небе нет ни намёка на солнце?

Пройдя через засаженный деревьями дворик, отделявший дом от площади, я пошёл к монументу. А около него я остановился. Ибо моё внимание намертво проковал к себе лежащий у моих ног осколок: края его почернели, напоминая причудливую, тонкую рамку. В отражении на зеркальной поверхности не было меня. В этом отражении с неба обильно лил дождь. До боли знакомое ощущение. И, подняв осколок с земли, я убедился в своих догадках: это было не отражение. А изображение моего мира: Обильно исходящие тяжёлым чёрным дымом, и паром остовы автобусов, снующие в небе вертолёты, и то и дело проходящие в поле зрения люди в форме наблюдателей, а порой и дайверы.