"Опусти меня на пол, меня тошнит", - выдохнула я. Фроман завопил: "Мой фрак!" Видимо, подумал: плакали мои денежки! Впав в панику, он бросился вон, по-прежнему держа меня на плече. А облака все вплывали и вплывали и были на этот раз именно такой плотности, какой нужно. Фроман пронзил их как стрела.

Спрыгнуть на пол я просто физически не могла. Да он ещё и обхватил мои ноги словно стальными клещами. Вскрикнув "Потерпи еще!", он промчался со мной на плече через наш павильон, потом через соседний, держа курс на клозет. Трое мужчин обернулись на шум. Они имели полное право находиться здесь: уборная-то была мужская.

Но мне это было без разницы. Фроман элегантно опустил меня на пол. Наконец-то! Мужчины, как истинные джентльмены, в тот же миг выскочили за дверь. Как известно, "джентльмены страдают молча". Во всяком случае, перепугались они больше, чем я, клянусь.

Тушь с ресниц растеклась, прическу и весь макияж пришлось делать заново. Но фрак Фромана был спасен.

Он опять посадил меня на плечо. Теперь я чувствовала себя намного лучше. Облака вплыли в нужный момент и были такой плотности, какой нужно, ангелочки во всю мочь заиграли на арфах, и Фроман с безукоризненной элегантностью вознес меня на небеса. На нем был фрак его мечты".

После Гитлера Марика Рекк познакомилась с русскими солдатами. Вот, что она рассказывает об этом:

"Когда я ещё жила под запретом после войны, вдруг пришла телеграмма от русских властей: приглашение дать концерт в Хофбурге, причем за деньги! Но как туда доехать? Нордхауз сказал: "У нас же есть паспорта!" Конечно. И я упаковала костюмы к фильму "Дорога славы" и составила перечень номеров.

На австрийской границе поезд стоял бесконечно долго. В купе вошли двое русских - совсем молодые парни:

"Паспортный контроль".

Мы предъявили наши паспорта. Старые. Со свастикой. Русские уставились на них как на скорпионов. Потом разразились потоком бранных слов, из которых я уловила только "наци!" и "нет!".

Они вытолкали нас из вагона. Один даже взял при этом карабин на изготовку. Однако я не позволяю себя толкать. А тем более хватать. Самому китайскому императору не поздоровилось бы, вздумай он меня толкнуть. Уж лучше бы сразу застрелил. А посему я начала вопить не своим голосом и отбиваться что есть силы. Нордхауз схватил меня за руки и зашептал: "Ты что, с ума сошла?" Я разрыдалась, испуская целые водопады слез. Мне говорили, что русские не могут вынести вида слез. Эти могли.

Все пассажиры высунулись из окон. Ну и ну - Рекк арестовали!

Одна кричала: "Заберите эту нацистскую подстилку!", другая утешала: "Дорогая фрау Рекк, ничего они вам не сделают!"

А я продолжала рыдать. Ведь чего только не наслушалась: кого-то схватили на улице и сутками не вспоминали о нем, других увели из дома и неделями не выпускали. Так что мне было отчего рыдать.

Другой русский, немного постарше первых двух, спросил меня: "Фрау, почему ты плакать?"

Ему что-то ему объясняли. Я ответила: "Вот у меня телеграмма от вашего генерала из Вены!" - и стала размахивать ею как флагом.

Он посмотрел мне в глаза твердо и с легким укором, а потом энергично возразил: "Ах, генерал! Здесь я генерал!" Выхватив телеграмму, он порвал её на мелкие клочки.

Я взвизгнула: "Танец, фильм, я танец, фильм, кино, ты понимать?"

Он глядит на мой паспорт, на меня, опять на паспорт, снова на меня. И вдруг восклицает: "Ты-ы-ы?" Белозубая улыбка во весь рот. Он меня узнал.

"Фото! Фото!" - требуют теперь они все хором. Нордхауз вытаскивает подаренное мной. А у меня с собой нет. Разве в такой поездке рассчитываешь на толпы почитателей?

Как я потом узнала, у русских военных в Вене имелось секретное указание насчет моих фильмов. Один из них даже явился к владельцу кинотеатра и, угрожая оружием, потребовал: "Даешь МарикаРекк-фильм!" Тот, побелев от страха, в конце концов раздобыл где-то одну копию. В общем, они заполнили кинотеатры и смотрели мои фильмы по три-четыре часа подряд, при этом ели и пили. Своеобразное народное гулянье "С Марикой". Лента "Девушка моей мечты" нравилась им больше всех остальных.

Мой "генерал", размахивая фотографией, словно боевым трофеем, как истинный кавалер, проводил меня к поезду. Остальные шли следом, образуя некое подобие почетного эскорта. Я была рада до смерти. Поскорее бы вскочить в поезд. И вдруг он трогается.

"Тео!" - завопила я в отчаянии. "Тео!!" Он все ещё растерянно переминался с ноги на ногу на платформе. Не успел сориентироваться. Потом раздались два выстрела. Тео, подумала я.

Когда я пришла в себя, меня держал на руках какой-то незнакомый мужчина. Тео стоял рядом с ним. "Ты жив?" - глупо спросила я.