Шрифт:
Я рад опубликовать под одной обложкой и стихи нынешние, и стихи далеких 60-х годов, когда я (до 1965 г.) был смел и молод и жил социальной ролью поэта, но вовсе не советского «такомысла» с фигой в кармане. Мое инакомыслие было заквашено на смеси различных «измов» и неподдельной любви к близким и ко всему ближнему – к родителям, семье, родным, Москве, России.
В мои орбиты вовлекаемые люди магнитом стихо-творных сил — пусть ваша тяга к правде не убудет! Мир этот вашей совестью оправдан был…Москва, октябрь 2021
До и после безмолвия
50 пар стихосопоставлений 60–90-х гг.
Именно в единой по своей композиции книге стихов (не в сборнике стихотворений), а фактически в авторском однотомнике избранной лирики хочется представить, прежде всего, написанное в 1961–68 гг., в советский период жизни, когда чувства мои были не в ладу не только со знаками препинания… Читая иногда нынешней молодежи свои старые и новые стихи вперемежку, я всегда удивлялся, что все они воспринимались как сегодняшние. И был рад этому – значит, написанное 50 лет назад задевает чем-то и вовсе не устарело. Это вдохновило меня на своеобразную перекличку, возникла идея предварить однотомник поэтической увертюрой, набором парных стихо-сопоставлений. В каждой паре по тексту и 60-х, и 90-х годов: это два разных взгляда на мир, который не остался тем же самым. Итак, две разные страны и два различных мироощущения. Но Я-то одно и то же, и душа, как родина, одна на всю жизнь… Видимо, это и есть общий знаменатель или единая точка отсчета, благодаря чему, наверное, сохраняется идентичность лирического эго…
А может быть, и нет?
«Наши стали чужими желания…»
Я не Я. Я не не. Не Я не. Не, не, не…
Юрий Олеша«Мой дядя – милый отрок – воин…»
90/1
Степану Семеновичу Антонову,
погибшему в 20 лет на фронте
Мой дядя – милый отрок – воин, во имя нас жизнь положил. С убийцей-веком вставший вровень, восставший против зла и лжи… О, как он плакал при прощанье, когда мы с мамою пришли с едой – в дорогу – и вещами теплыми, чтоб не стыли руки, ноги, чтоб солдатские дороги прошагал с войной вполне и не мерз на дне окопа, был удачлив по судьбе… Где ты, где ты, дядя Степа, где поставлен крест тебе? Не нашлась твоя могила, сгинула твоя звезда. Война в сердце угодила, прямо в сердце, навсегда. …У стены кремлевской встану, возле вечного огня, поклонюсь дяде Степану – мальчик, ставший старым, я, поклонюсь всем защитившим, спасшим родину, меня, мое детство, юность, зрелость, мою жизнь, мою родню, все, что смерть-война хотела погубить, все, что люблю.9 мая 1997
«Как странно чувствовать туристом…»
60/1
Как странно чувствовать туристом себя где знаешь твой удел о трасса жизни ты терниста такой зигзаг я не узрел как страшно называться житель и знать что ты заезжий гость и дома быть как в общежитье жить не мечтой – как довелось как страстно хочется отчизны о родины пропащий край я изнутри без укоризны скажу: явись и покарай за ностальгию за проклятья за все чему прощенья нет явись – раскрой свои объятья яви любви больной секрет«Как странно чувствовать туристом…»
90/2
Прощай, прощай двадцатый век… С тобой? Я с жизнью со своей прощаюсь, не исповедуюсь, не каюсь, погрязший в бывшем человек. Прощаюсь с детством опаленным всемирной бойней и бедой, был горек хлеб не лебедой, а взрослой болью оголенной. Прощаюсь с юностью прекрасной, неповторим ее слепой расцвет в стране, давно которой нет, где каждый был с рожденья красным. Прощаюсь с молодостью правой в своем протесте роковом, чтоб был избавлен отчий дом навек от сталинской потравы. Прощаюсь с мраком зрелых лет, с уходом в неподсудное молчанье. Прощаюсь, о мое миросозданье, со всем, в чем был жизнь возносящий свет… Прощай, год вознесенья – Девяносто Первый, – ты, как Икар, к свободе воспарил, год переломный двадцать первый век открыл, тысячелетье третье и безмерное…Декабрь 1999, 2012
«Вечерний звон колоколов…»
60/2
Вечерний звон колоколов не снимут кепочек с голов и не замрут крестясь на храм срам вечерний звон вечерний звон среди трамваев реет он среди автомашин звенит и сотрясает лишь зенит вечерний звон вечерний звон не достигает слуха он все спешат по гумам скитаются друг на друга зверьем кидаются возле касс губами ворочают не молчат а рычат по-волчьему ну а если кого кто любит чем сильней – тем больше губит вечерний звон вечерний звон остановиться просит он задуматься – не в смертный час а на мгновение – сейчас сейчас пока здоровьем пышем и как бессмертные все дышим дышим… Вечерний звон вечерний звон«Я в мире жил, который не понять…»
90/3
Я в мире жил, который не понять, но есть за что любить и проклинать, И чем быстрей со мной расстаться он спешил, Тем все сильнее я им дорожил. Я жил в стране, умевшей побеждать Всех, кто с мечом шел нас завоевать, Уставшей и великой, и геройской быть, И рухнувшей… от жажды по-людски зажить. Я вырос в городе, зовущемся Москвой, Где с каждым годом становился сам не свой, Где я не бомж, не гость, не бич, Не пристяжной, а коренной москвич. Я жил на улице, давно которой нет, Но маяком ее был негасимый свет, Здесь в мир поэзии мне распахнули дверь, Чтобы стихами поделился я теперь. Я в доме, помню, на курьих ножках жил, Где примус не гудел, а ворожил, Где в кухонном чаду волшебный чан Был полон сказочных, ей-богу, чар; В семиметровке воспарял я ввысь, Мне с полки откидной являлась жизнь, И солнце мне в огромное окно Загородить успело быта дно. Родился я на пятачке любви, Где счастьем убаюкан и увит Знал, что никто его, нет, не угонит, Пока со мной отцовские ладони, И поцелуев материнских сласть, Нет, никому не даст его украсть.