И вот однажды вечером, придя домой, Юлия Павловна обнаружила в прихожей небольшую спортивную сумку, а поверх нее прозрачную папку с бумагами. У неё тут же противно защемило в сердце.

– Людмила Сергеевна, добрый вечер, что за сумка тут стоит? – позвала в пространство квартиры Юлия Павловна тихим голосом.

Поначалу ей никто не ответил. Но секунд через десять раздались тихие шаги, и на пороге комнаты появилась Людмила Сергеевна. Она вышла в коридор полностью одетой, даже в ботинках, оставалось только шапку и пальто надеть.

– Вы собрались куда-то? – недоуменно поинтересовалась Юлия Павловна.

– Юля, дорогая, ты сильно не раздевайся, тебе придётся меня проводить. Давай на кухню пройдем, мне тяжело стоять.

Они зашли на кухню и сели на стулья.

– Ты позвони, пожалуйста, Геннадию Михайловичу. Ну, помнишь, тому врачу из больницы, где я лежала? Он визитку тебе дал, я знаю. Он мне про неё тоже говорил. Надо ему позвонить сейчас, понимаешь меня?

Юлия Павловна смотрела на Людмилу Сергеевну сквозь пелену мгновенно навернувшихся слез и не могла выговорить не слова.

– Юля, дорогая, соберись, не расклеивайся, плохо мне совсем. Я своими ногами из этого дома хочу уйти, а не на носилках. Позвони, прошу, – настойчиво проговорила Людмила Сергеевна.

Юлии Павловне очень не хотелось, чтобы соседка услышала, как она будет разговаривать с доктором, поэтому, чтобы сделать звонок, она отправилась в свою комнату. Но, оставшись наедине с собой, больше сдерживаться уже не могла – слезы хлынули у неё из глаз, в горле першило до одури, нос распух, а голос стал хриплым и низким. К счастью Геннадий Михайлович оказался на месте, дежурил по отделению, поэтому ответил быстро. Выслушав сбивчивый рассказ Юлии Павловны, сказал коротко:

– Приезжайте. Вы на машине или скорую вам вызвать?

– Мы наверно лучше на такси, – ответила Юлия Павловна.

Ей очень захотелось прокатить Людмилу Сергеевну по городу на большой хорошей машине, а не в карете скорой помощи. Чтобы та еще раз окунулась в вечернюю суету любимого города, с его фонарями, мостами, садами и проспектами. Посмотрела на спешащих куда-то людей, на заснеженный февральский Петербург.

Геннадий Михайлович назвал фамилию врача приемного покоя, к которому надо обратиться по приезду в стационар и переспросив, все ли она поняла, положил трубку.

В такси ехали тихо, даже водитель выключил радио, словно чувствуя его неуместность. Людмила Сергеевна не отрываясь смотрела в окно машины. Видно было, чувствует она себя неважно. Но по взгляду женщины – пристальному, напряжённо-внимательному – Юлия Павловна догадалась, как старалась сейчас Людмила Сергеевна не пропустить ни одной чёрточки заоконного пейзажа, наслаждалась видами зимнего города, словно знала, видит всё это в последний раз.

Хотя всё сегодня для неё было в последний раз: стоя на пороге квартиры, Людмила Сергеевна посмотрела вглубь неё, в сторону своей двери, как в последний раз. И на дом оглянулась, прежде чем сесть в машину, словно прощаясь. Она чувствовала как неудержимо уходит из неё жизнь. Что сегодня даже ботики свои и пальто она тоже надевает в последний раз.

Сколько всего способен вобрать человек, отправляясь в последний путь? Что важно для него в эти минуты? Как может он оставаться спокойным и восприимчивым по дороге в неведомое? Никто не в силах ответить на эти вопросы, потому что из такого путешествия не возвращаются. Юлия Павловна думала об этом, глядя на свою спутницу. Стараясь не мешать, она сидела в машине молча. Тем не менее, силясь понять, что творится сейчас в душе Людмилы Сергеевны.

Приемный покой встретил женщин привычной суетой. Врачи скорой помощи оформляли привезенных ими больных, родственники тихонько перешептывались, кого-то вызывали в кабинет, кого-то медсестры забирали в отделение. Юлия Павловна усадила свою спутницу на стул в коридоре и тоже зашла в кабинет приемного покоя. Похоже, их уже ждали. Дородная медсестра в бирюзовом медицинском костюме без лишних объяснений приняла бумаги Людмилы Сергеевны, куда-то позвонила и после короткого разговора сообщила Юлии Павловне, скоро за больной придут.

Юлия Павловна подошла к сидящей Людмиле Сергеевне, которая, судя по её виду, полностью обессилила.

– Людмила Сергеевна, дорогая, вы только не волнуйтесь, – негромко пробормотала Юлия Павловна, усаживаясь на стул рядом с соседкой, – доктор ваш уже в пути. Скоро поднимитесь в палату, переоденетесь и спать, устали вы очень. Завтра я к вам вечером после работы приеду. Хочу узнать, как вы тут устроились. А я вам тоже всё расскажу – как погода, как у меня дела на работе.

– Юля, послушай меня, это важно. – Людмила Сергеевна, с трудом выпрямилась и, не мигая, уставилась Юлии Павловне прямо в глаза долгим взором. – Тебе не следует больше работать. Вообще никогда. Зачем напрасно тратить свою жизнь на суету? Жить тебе теперь есть на что, попробуй найти занятие по душе, и не откладывай ничто на потом. Вот возьми и напиши завтра заявление об уходе, две недели отработаешь – и свободна как птица. А там, глядишь, и занятие какое-нибудь нарисуется.

Сказав это, женщина сделала вздох и сразу поморщилась от боли, но продолжала говорить, всё так же глядя соседке в глаза:

–-В полную чашку ничего не нальешь. Надо сначала место освободить. Бросишь работу, столько места свободного у тебя будет, что сможешь начать новую жизнь. Новую жизнь, с нуля. Понимаешь? Послушайся меня, я знаю, что говорю. – Людмила Сергеевна замолчала, но взгляд так и не отвела.

Юлия Павловна непроизвольно поёжилась, казалось эти глаза смотрят на неё из вечности.