Глава 3

Когда наступило время дождей, холодных проливных ливней, переходящих порой то в мокрый снег, то в град, уже с натяжкой можно было считать, что к земле он худо-бедно подготовился. Конечно, будь его воля, он бы еще повозился, но местная погода решила, что с него хватит и того, что уже отпустила. Но он не жаловался, его и так удивляло, как много он успел сделать за то время, что ему было отпущено, да еще учитывая его незнание местных реалий. Честно говоря, только сейчас он понял, как ему повезло, что этот мир оказался удивительно похож на земной. Неизвестно, что с ним было бы, попади он куда-нибудь к драконам или еще каким-нибудь оркам.

В бывшей коптильне, которую он на зиму превратил в погреб, укрыв ее мощной крышей из бревен в три наката и засыпанной землей, та еще трудовая эпопея, висели копченные кабаньи окорока, тушки птиц и рыба и стояли корзины, доверху наполненные сушенными ягодами и грибами и даже пара корзин с лесными орехами.

Но особенной его гордостью было тридцать четыре небольших шкатулок из бересты. В них, аккуратно переложенные мхом, лежали и ждали своего часа корни женьшеня. Он помнил, как в детстве дядька-лесничий вместе с сыновьями уходил в тайгу именно на поиски этого поистине чудотворного корня. Таких поисковиков хватало, от случайных охотников до профессионалов, живущих на этом бизнесе. Надо сказать, что женьшень при советской власти стоил довольно дорого и это было одним из немногих дел, способных принести сразу много денег. Уходили надолго и безвылазно проводили в дебрях месяц-полтора, пока не начинались проливные дожди. Обычно из тайги добытчики приносили с собой пять-восемь корней и это считалось очень хорошим уловом. У него же было целых тридцать четыре корня жизни плюс он сам уже сжевал три штуки. Более чем достойный результат для мальчишки. Правда корень пришлось добавлять в еду, потому что спирта, чтобы сделать настойку, у него не было, но он надеялся, что и так хоть что-то да получит. Во всяком случае – хуже не будет.

А потом начались проливные дожди, и он засел в своей землянке. Жизненного пространства у него осталось примерно два квадратных метра. С одной стороны единственной комнаты в землянке располагались нары, а с другой, от двери и до самого спального места, возвышалась до потолка поленница дров. С третьей стороны был очаг и выложенный вдоль стены дымоход. Не разбежишься.

Пришлось временно забыть про бег и заняться только упражнениями, где не требовалось много места. Зато тренировки занимали почти весь световой день за вычетом времени на еду. Растяжка, упражнения с двумя палками, отработка ударов на обрубке бревна, поставленном в углу, а вместо отдыха – хлопоты по хозяйству. Привел в порядок всю имеющуюся одежду. Используя свой бритвенной остроты нож, костяную иглу, выточенную из рога косули, и звериные жилы где подшил, где ушил все, что у него было. Получилось, прямо говоря, неказисто, но зато крепко, а большего ему и не надо было. Чай не на танцы собрался. Приготовив себе одежку на зиму, задумался о прочих зимних прибамбасах. Подумав и решив, что такое изделие, как лыжи ему не осилить, сплел себе пару снегоступов.

Когда неожиданно и как-то вдруг и сразу пришла настоящая зима, он уже готов был встретить ее во всеоружии. Вот вроде только вчера монотонно стучал по крыше непрекращающийся дождь, а утром вышел за дверь и чуть не ослеп от окружающей белизны. Оказалось, что ночью, пока он спал, ударили морозы и дождь превратился в снегопад, навалив снегу ему по пояс. Привыкший к полумраку землянки мальчишка щурился, оглядывая окрестности землянки. Покрытый девственно чистым пушистым снегом ландшафт изменился до неузнаваемости. С приходом снегопада куда-то ушел сырой пронзительный холод последних дней и в лесу стоял вполне терпимый сухой морозец, который не расслаблял до состояния раскисшего комка грязи, а наоборот легонько пощипывал за щеки и звал к действию.

Мальчишка и сам чувствовал, что за месяц добровольно-вынужденного заточения в своей землянке немного закис и застоялся. Юное тело прямо требовало широких размашистых движений и хоть какой-нибудь пробежки. В свой первый поход в зимнюю тайгу он собирался долго и основательно. Можно было бы описывать каждую мелочь, во что и как он оделся, но если выражаться покороче, то можно сказать, что он напялил на себя все, что у него было. Да и выбор у него был не богатый. Что было, то и одел. Даже сапоги, которые казалось были ему так велики, что он думал оставить их на вырост и не трогать как минимум лет пять, и те пошли в дело. После того, как он напихал вовнутрь сена и намотал на ноги три слоя портянок, они оказались еще очень даже ничего. Во всяком случае ногам было тепло, а внешняя красота его мало волновала.

После того как он наконец собрался, то его фигура стала мало похожей на вечно голодную и недоедавшего жертву голодомора, и какой-нибудь лесной житель мог и ошибиться, приняв толстый и упитанный колобок, в который он превратился, за довольно лакомый кусочек плоти, но спокойный стальной блеск синих глаз на худощавом, с резким чертами, лице, глядящих из-под опушки безразмерной шапки, которую мальчишка гордо именовал малахаем, остановило бы любого агрессора с мозгами. А безмозглые пусть пеняют на себя и несчастливую судьбу. На охотничью тропу выходила не жертва, а охотник, готовый сразиться за свою добычу с любым конкурентом. Ну, во всяком случае, он так думал и настраивал себя.

Его решительность подтверждалась тем набором вооружения, который он приготовил для первого выхода в зимний лес. Первым делом конечно же нож, подарок того неизвестного, который отправил его сюда. За время пребывания в этом мире этот нож стал родным и близким и в какой-то мере не давал забыть, кто он есть на самом деле. Благодаря постоянным тренировкам эта полоска стали, рецепт которой этот мир не узнает еще долго, можно сказать стала продолжением руки. Он научился делать с ним такие вещи, которые прежде и не заподозрил бы, что можно сотворить. Вообще ножевой бой он ставил вместе с рукопашкой, считая их неотъемлемой частью друг друга. Новый лук, который он сделал из когда-то приготовленной заготовки. Нельзя сказать, что он стал хорошим мастером по изготовлению луков, но хотя бы понял не в теории, а на практике, что требуется от хорошего оружия. Что-то получилось, что-то он просто не знал и не умел, но лук стал стрелять дальше и точнее. Главное – подготовить хорошие стрелы с наконечниками из «чертова дерева». Вышло, учитывая его умения и знания, как всегда, не так хорошо, как хотелось, но все-таки лучше, чем ожидалось. Для птицы и мелкого зверька, типа зайца или белки на расстоянии метров пятьдесят было вполне убойно, а большего мальчишка от своей поделки и не ожидал. И конечно же как же обойтись в лесу без копья, его основного оружия для самозащиты. Для того, чтобы его сделать ему в свое время пришлось специально найти то место, где он в первый раз нашел первое «чертово дерево». Где нашлось одно, там должно быть и еще. Спорный конечно вывод, но он сработал. И хотя оказавшееся таким редким растение не росло как розы на клумбе, но все-таки его надежды, что оно должно расти более-менее кучно, ведь как-то оно же должно размножаться, оправдались и он таки нашел еще несколько деревьев.

На площади примерно с квадратный километр нашлось целых пять «чертовых деревьев». Из них он выбрал себе по руке только два и наученный горьким опытом, он, даже не пытаясь их срубить, сразу начал окапывать черные прямые стволы. Так же целиком, вместе с корневищем, утащил их в свою берлогу и уже там, не торопясь, в перерывах между тренировками, разделал их на заготовки. Путем многих проб и ошибок он нашел оптимальный способ обхаживания этой сверхтвердой древесины. Камни, самые обыкновенные камни из речки, помогли ему решить эту проблему. Специально подобранными по форме и внутренней консистенции камушками он, где надо перетирал, шлифовал и придавал форму своему будущему оружию. Получалось долго и нудно, но колупать эту, похожую на пластик, древесину ножом было ненамного быстрее, а потом все равно приходилось шлифовать. Другого способа он так и не нашел, банально не было инструмента.