Боже, это нереально вынести! Когда на глазах умирают отношения, ставшие самой важной частью жизни. Когда хочется все исправить, спасти, но тебя встречает каменная стена спокойного отчуждения. И хуже всего понимать, что здесь только моя вина и больше ничья.

– Кристин, – он немного отстранился, отклонившись назад, – достаточно. Завязывай со всем этим. Хватит.

Не сдержав всхлип, отчаянно затрясла головой, сильнее прижимаясь к нему, будто мое отрицание могло что-то исправить.

– Отпусти.

– Нет, – снова отказалась, прилипая к нему всем телом, – ни за что!

– Кристина, вот эти все обжимания – они бессмысленны. Ты сама это понимаешь, не маленькая, – обхватил за плечи и буквально силой оторвал от себя.

Внутри тут же разлилось ощущение сосущей пустоты, будто в груди пробили дыру и засыпали в нее ледяные шипы.

– Тём, зачем ты так? – Я умирала внутри. – Я оступилась, да… Вначале. Ты не представляешь, как я жалею об этом. Но сейчас, ты ведь знаешь, чувствуешь, что у нас все серьезно, все по-настоящему.

– Тин, – все так же спокойно удерживал меня на расстоянии вытянутой руки, – я ничего не чувствую.

Как будто нож повернулся в ране. Он отказывался от чувств ко мне, отказывался от меня, от нас.

– Все что я тогда делала, говорила… Градов – это все чудовищная ошибка с моей стороны. Я идиотка… Была идиоткой с никчемными целями, убогими ориентирами. Но сейчас все изменилось! Я другая. Что мне сделать, чтобы доказать тебе это, Тём?! Я готова на все.

– Кристина, прекрати! Ничего не надо, – рубил на корню, – я больше не верю ни единому твоему слову. Рад бы, да не могу… и не хочу.

Убейте меня кто-нибудь, сил больше нет терпеть эту боль!

А самое страшное, что ему тоже хреново, гораздо хреновее, чем мне. Что у него внутри кипела обида, боль, разочарование. Все из-за меня. От этого еще хуже, противнее. Но так хотелось надеяться, что это еще не конец. Что нас еще можно спасти. Склеить осколки, залатать сочившиеся кровью раны.

– Тём, пожалуйста, дай мне шанс. Я попробую все исправить… Я… я сделаю все, что угодно… ради нас.

– Знаешь, в чем наша проблема? – чуть наклонился ко мне, протянул руку, медленно провел кончиками пальцев по скуле, по искусанным в кровь губам, отчего я задрожала, словно лист на ветру, а потом тихо, почти шепотом сказал: – Нас просто не было.

Сердце подскочило к горлу, а потом с невообразимой скоростью ухнуло вниз.

– Это не так… – Сумрачный взгляд остановил слова, готовые сорваться с губ.

Он достал из кармана джинсов кольцо и положил его на тумбочку. Не дыша, гипнотизировала взглядом золотую полоску металла, тускло поблескивавшую в свете ламп. Не верила. Не хотела верить. Из другого кармана достал лист бумаги и положил рядом с кольцом…Документы на расторжение брака.

Удар в солнечное сплетение. Зорин все решил.

– Артем, – простонала я, – зачем…

– Нас разведут через месяц. На раньше не получилось договориться, – равнодушно пожал плечами, а меня трясло, колотило крупной дрожью.

Я не могла принять, что это конец, крах. Зажала ладонью рот, чтобы не завизжать на всю квартиру от тоски и отчаяния.

Артем поднялся на ноги, смотрел на меня, наверное, минут пять, сверху вниз, не отрываясь. В его глазах на миг полыхнуло сожаление, но потом исчезло, уступая место обреченной решимости. Он просто кивнул мне, прощаясь без слов, и стремительно покинул спальню, а я смотрела ему вслед, чувствуя, как сердце бьется все медленнее и медленнее, захлебываясь кровью.

Он уходит! Он действительно уходит! Насовсем!

Сорвалась с места и бросилась следом, настигла его в прихожей. Зорин уже обут, в куртке. Застегивал молнию, не глядя в мою сторону. Снаружи спокоен, собран, но резкие, отрывистые движения выдавали его внутреннее состояние.

Внезапно из головы исчезли все слова, оставив за собой горькую тишину. Я не могла его отпустить, но понятия не имела, как удержать, как остановить.

– Тём, пожалуйста! – хотелось упасть на колени, вцепиться ему в ноги и не отпускать. – Не уходи. Зачем ты так?

Он на мгновение замер в дверях, а потом медленно обернулся, одарив мрачным взглядом. Зеленый теплый цвет. Теплый, мягкий, комфортный. И от этого становилось вдвойне жутко, когда я, заглянув ему в глаза, не увидела ничего, кроме льда и арктической стужи. Я не знала, что он умеет так смотреть. От этого взгляда хотелось спрятаться, забиться в угол и жалобно скулить.

– Не уходи, – прошептала с мольбой в голосе.

Зорин сделал несколько шагов в мою сторону и остановился на расстоянии вытянутой руки, глядя на меня с высоты своего роста.