– …Ну и напоследок личный вопрос. Что для вас главное в этой жизни?

– Главное? – на секунду задумалась, вспоминая зеленые глаза. – Главное – это семья. – Репортер ждала продолжения, но у меня слова застревали в горле. Теряла мысль из-за шума в голове. – На этом все, извините, меня ждут, – прервала это нелепое интервью, еле удержавшись, чтобы не начать растирать виски.

Репортерша не заметила растерянности в моем взгляде, просто кивнула, произнося дежурное «спасибо за сотрудничество», и переключилась на следующего «благотворителя». Я медленно выдохнула, чувствуя ком в горле и внезапную жажду. Окинула взглядом помещение и не увидела ни одного официанта. Конечно, мы же не пузатые толстосумы, среди которых непременно сновали бы стаи желающих угодить. Статус не тот, малы еще, не доросли. Снова вышла в фойе, пытаясь отдышаться. Нервно облизала пересохшие губы, обнаружив Градова на прежнем месте. Разрывалась между желанием гордо пройти мимо и страхом, что начнется новый виток разборок.

К черту Макса. Не сможет он тут стоять вечно, сейчас кто-нибудь утянет в сторону для беседы, тогда и уйду. Я направилась туда, где играла музыка. Здесь весело, шумно. Все танцуют, но мне не до них. Здоровалась с нескончаемой вереницей знакомых, а сама не могла оторвать взгляда от барной стойки. Кое-как отвязалась от особо приставучих особей, желавших поболтать, и, наконец, тяжело опустилась на стул. Жестом подозвала бармена и попросила воды. Он улыбнулся, кивнул, и через несколько секунд поставил передо мной запотевший стакан с холодной водой, от которой сводит зубы и перехватывает горло. Жадно выпила, до дна. Стало немного легче. Совсем чуть-чуть. Жажда отступила, но виски словно сдавило огромной безжалостной рукой.

Все, хватит. Ухожу.

Развернулась, скользя по гладкой поверхности стула, и испуганно вздрогнула, уронив на пол клатч. Рядом со мной Максим. Криво усмехнувшись, он наклонился, поднял сумку и задумчиво покрутил в руках. Только его не хватало! Все-таки не удержался, подошел. Эх, надо было раньше уходить, продефилировать мимо него, пока болтал с кем-то по телефону на лестнице и все. Уйти, не оборачиваясь.

– Спасибо, – протянула руку, сжимая непослушные пальцы на черной лакированной коже.

– Да не за что, – смотрел в глаза, но не отпускал свою находку. Потянула на себя, результата – ноль.

– Макс, если тебе нравится моя сумочка, ты мог бы сказать раньше – с удовольствием дала бы поносить, – не смогла сдержать ядовитую реплику. Настроения и так нет, да еще и голова раскалывается. Раздражало все: и Макс, и этот зал, и музыка, и цветные огни, постепенно сливавшиеся в одно сплошное марево.

Он недобро улыбнулся:

– Как всегда, сплошные колючки.

– Удивлен?

– Ни капли.

– Тогда не смею задерживать, – поднялась, отмечая неприятную тяжесть в желудке, и попыталась его обойти.

Не получилось. Градов сделал шаг, преградив путь.

– Уже уходишь? – спросил, пристально всматриваясь в глаза.

– Да.

– Зря, самое веселье скоро начнется, – хмыкнул, небрежно поглядывая на свои дорогущие золотые часы.

– Без меня, – пренебрежительно фыркнув, снова попыталась его обойти.

– Нет, Крис. Без тебя никак, – бесцеремонно схватил чуть повыше локтя, удерживая.

Остановившись, медленно развернулась, опустила ледяной взгляд на его пальцы, впившиеся в кожу, а потом, подняв бровь, посмотрела в глаза.

– Ох ты, блин, прямо кобра, – усмехнулся он и показательно отвел руку в сторону, – все, отпускаю.

– Максим, я никак не пойму, чего ты добиваешься? – подошла к нему вплотную, наблюдая, как он с каждым мигом становился все мрачнее. – Ты же не идиот. Понимаешь, что все. Конец. Что бы нас ни связывало раньше – оно осталось в прошлом. Я извинилась, хоть мои извинения тебе на хрен не сдались. Больше ничего предложить не могу. Клясться в вечной дружбе и обещать общаться семьями тоже не буду. В тебе сейчас самолюбие оскорбленное играет, не более того. Поэтому будь добр, держи его в узде, не усложняй жизнь ни себе, ни мне.

– Да-а-а-а? – протянул он. – Ты серьезно думаешь, что дело в сраном самолюбии?

– Ну, может, еще в самомнении. Все, Макс, заканчиваем этот спектакль и расходимся.

Он снова не дал мне уйти, вызывая этим жуткое раздражение.

Впрочем, меня и так все раздражало.

Музыка эта, будь она неладна, то звучала, словно сквозь слой поролона, то нарастала, терзая мои барабанные перепонки.

– Черт, – не выдержав, поморщилась, плотно прижимая руки к ушам, – зачем так врубать?!

Парень напряженно смотрел на меня, явно не собираясь пропускать. От шума и жуткой какофонии звуков звенело в голове. Желание уйти стало просто невыносимым, поэтому, примирительно вздохнув, устало произнесла:

– Градов, скажи, что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?

Он с минуту рассматривал меня, а потом тихо попросил:

– Потанцуй со мной.

– Нет, – покачала головой. Я не хотела танцевать, мне нехорошо.

– Просто один танец, и я обещаю, что отстану от тебя. Напоследок. – Как по заказу, грохот клубной музыки сменился плавным мотивом. Градов усмехнулся и протянул мне руку. – Давай, Крис. Помнишь, наш с тобой первый вечер тоже с танца начался. Давай и закончим на той же ноте.