Двое сопровождавших ее людей Ашраф и Давлетчи — беглые башкиры. Они уже с месяц скрывались в подвластных хану Сергазы туленгутских аулах, и все жалели их и помогали им. Неожиданно нагрянувшие с ханом его телохранители схватили чужаков и привязали волосяными арканами к арбе, стоявшей возле юрты Жантемира, чтобы наутро отправить под конвоем в Оренбург. Это было грубейшим нарушением законов степного гостеприимства и древнего права убежища, поэтому молодые казахи еще днем пытались их освободить. Но силы были слишком неравны…

Акбокен попросила сарбаза, охранявшего пленников, помочь внезапно занемогшему хану, а сама тем временем перерезала аркан, которым были по рукам и ногам связаны пленники, и скрылась с ними в ближайшей лощине. Там они нашли пасущихся лошадей и, поймав трех из них, поскакали к югу, где, по расчетам Акбокен, должна была находиться сейчас кочевка табынского рода. Долго еще слышали они за своей спиной шум и сумятицу, словно из растревоженного шмелиного гнезда…

Дочь этой степи, она выбрала правильное направление. На второй день она наткнулась на табынских ертоулов, возвращавшихся из очередного поиска. Все это быстро, сбиваясь, и рассказала она Жоламан-батыру. Она многое видела и слышала в ханском ауле, и батыр расспросил ее подробней…

— Жаль только, что кушаля у меня было мало! — сказала Акбокен, заканчивая свой рассказ. — Уходя я видела, как он открыл глаза…

Жоламан-батыр с удивлением посмотрел на нее. Столько силы и ненависти было в девичьей фигурке, что хватило бы на целый десяток батыров. Это добрый знак, если женщины начинают так ненавидеть.

— А ты не боялась, что Сергазы начнет мстить твоему отцу? — спросил он.

Она удивленно открыла глаза, и черные угольки загорелись где-то в глубине.

— А он чем виноват?.. Все, что приказывал хан, отец выполнил. Это я не захотела.

Батыр Жоламан тяжело вздохнул… Да, чем они виноваты, ее родители. Но разве не наступило время, когда именно невинный карается в первую очередь? Каждый человек чувствует себя виноватым и дрожит, сидя в своей норе и не высовывая носа. Слишком хорошо знал он наследственную, передающуюся из века в век ханскую политику. Какой джигит в степи пожалеет свою голову ради чести и свободы? Но вот если он точно будет знать, что старого отца его привяжут к хвостам четырех лошадей и разорвут на части, малолетних сестер продадут в Хиву, а всех двоюродных и даже троюродных родственников перережут, то он семь раз подумает, прежде чем сделать какой-нибудь рискованный шаг. Что ж, батыр понимал определенную мудрость этой политики, но молодые не хотят с ней мириться… Ничего не поделаешь: так устроена жизнь. И в чем мы, например, виноваты, чтобы высылать за нами карательный отряд, загонять в бесплодные горы женщин и детей?

Жоламан-батыр повернулся к коренастым башкирам:

— А вы куда намерены теперь направиться?

— Мы у вас хотим остаться, батыр. Если вы примете нас… — сказал рыжеватый Ашраф, довольно сносно уже владевший казахским языком.

— Нелегкий у нас путь, люди… И, для того чтобы стать сарбазом, нужно уметь по три дня не слезать с коня и поражать из лука все, что увидит глаз за двести шагов…

— Башкиры умеют это. И еще помнят своего Салавата, который с русским Пугачом бил генералов царицы…

Жоламан-батыр, прищурившись, посмотрел на них:

— Об этом я слышал. Но, может быть, вы еще что-нибудь умеете делать? Долгим делом будет то, что мы начали…

— Мы умеем лить пушки, если найдется хорошая руда, — сказал смуглолицый Давлетчи, стоявший до сих пор в стороне, нахмурив густые кустистые брови. — Еще можем свинец плавить, пули изготовлять.

Лицо батыра засветилось радостью.

— Правду говоришь?

— Отцы наши из всадников Салавата. На Демидовские заводы сослали их после восстания. С детства мы там работали. И бежали оттуда.

— Хорошо, пока отправляйтесь за кочевкой, а об остальном поговорим. — Жоламан-батыр повернулся к одному из джигитов: — Проводи их, сынок, к нашей кочевке. Да возьми свежих лошадей, а то их кони пристали.

Потом он посмотрел на Акбокен, которая каждый раз быстро взглядывала на безмолвно стоявшего Байтабына:

— Ты тоже побудь в нашем доме, доченька. Поезжай с ними…

— Хорошо, дядя! — с готовностью согласилась Акбокен.

Пока они собиралась, Байтабын неслышно подошел сзади к батыру:

— Коке, можно мне проводить их до каравана? Он еще недалеко ушел.

— Иди, только возвращайся сразу.

Байтабын молча кивнул. Жоламан-батыр проводил его глазами… Коке… Так впервые назвал его племянник…

Жоламан-батыр повел часть оставшегося отряда сарбазов на соседний холм и распределил так, что подступы к нему были защищены со всех сторон. Позади мерцало множество костров — первая ловушка для нападающих. Когда они с немалым ущербом для себя разгадают ее, их будет ждать вторая, посложней. А там много еще разных неожиданностей уготовано им…