Шрифт:
– Пусть завтра соберутся ко мне на совет эмиры, – сказал он.
О чем хотел говорить хан, никому не суждено было узнать. Слуга шепнул ему о том, что в Сарай-Берке прибыл Бердибек.
Плохое предчувствие охватило Джанибека. Хан был уверен, что сын приехал не с добрыми намерениями, иначе зачем ему было прятаться.
Джанибек велел позвать старшую жену, мать Бердибека, – Токай-Токты-хатун. Глядя на нее исподлобья, с трудом шевеля бескровными от болезни губами, он спросил:
– Где твой сын? Почему ты не сказала, что он приехал в Орду?
Оплывшая от старости, некрасивая женщина стояла перед ханом, и он вдруг не поверил, что когда-то любил и ласкал ее тело. Глаза женщины были пусты, и Джанибек понял, что и он для нее давно уже не существует, и потому Токай-Токты-хатун ничего не скажет, даже если и знает правду о приезде сына.
– Уходи, – велел хан.
Женщина молча, неслышно вышла.
– Пусть войдет Тюре-бий, – приказал он.
Бий, как обычно, был рядом и вошел тотчас же.
– Быть может, ты скажешь мне, для чего приехал в Сарай-Берке Бердибек? – Губы Джанибека тронула недобрая усмешка. – Ну, говори…
Лицо Тюре залила смертельная бледность. Бердибек скрывался в его доме, и если бы хан узнал об этом, то бию наверняка не сносить головы.
– Ничего не знаю, мой повелитель, но если…
Джанибек вяло махнул рукой:
– Неверный пес! Иди и узнай все…
Тюре проворно выскочил из комнаты, где лежал больной хан. Петля аркана затянулась. Надо было действовать, иначе быть поздно. Бий хорошо знал, что будет с ним, если он промедлит. Крупные капли пота выступили на его лоснящемся от жира лице. Вскарабкавшись в седло, он, нахлестывая камчой коня, помчался к своему дому.
Очень скоро в сопровождении Бердибека и десяти нукеров Тюре вернулся во дворец. Стража почтительно расступилась перед ними, освобождая дорогу во внутренние покои. Бий пинком распахнул двери в комнату Джанибека. Лицо его было бледным и решительным.
– Великий хан, я привел вашего сына… – Злорадная усмешка тронула его полные губы.
Джанибек приподнялся на ложе, нахмурил брови. Глаза его испытывающе глядели на Бердибека:
– Почему ты вернулся в Орду, не предупредив меня?
Бердибек наклонился над отцом, словно собираясь просить прощения, и вдруг, вытянув вперед руки, схватил его за горло.
«Совсем как во сне», – мелькнуло в сознании Джанибека. Он попытался вырваться, освободиться от цепких пальцев сына – и не смог.
Последнее, что он увидел, – это размытое, словно в тумане, лицо великого жирау Асана Печального…
Когда Бердибек поднялся на ноги и попятился от неподвижного тела отца, Тюре-бий спокойный и тихий, занял его место. Он обмотал шею Джанибека белым платком, чтобы скрыть кровоподтеки, указательным пальцем правой руки натянул веки на вылезшие из орбит глаза хана.
– Шестнадцать лет справедливо правил Ордой наш хан… Пусть же земля ему будет пухом, – пробормотал Тюре, не глядя на Бердибека, потом решительно вышел из комнаты.
У двери стояли визири, эмиры, беки.
– Великий хан Золотой Орды славный Джанибек скончался, – сказал бий. – Он умер от удушья, его больным легким не хватило воздуха.
Собравшиеся опустили головы.
– Уходя из жизни, наш хан завещал трон своему сыну Бердибеку. Слышал это от хана и свидетельствую это я, новый тюбе-бий Золотой Орды – Тюре.
– Да здравствует хан Бердибек! Да будут долгими его дни! – закричал кто-то из эмиров.
Глава пятая
Не напрасно последние дни правления Джанибек-хана были омрачены тревогой. Во всех частях когда-то громадного, а ныне распавшегося на части, подобно расколотому зеркалу, Великого Монгольского ханства крепли, набирали силу тюркские роды. Еще недавно покорные, растоптанные туменами Чингиз-хана, они все чаще выдвигали из своей среды эмиров, готовых взять бразды правления в свои руки.
Османские тюрки крепко оседлали земли, прилегающие к Средиземному и Черному морям. Тюркские племена все настойчивее диктовали свою волю ханам Золотой Орды.
Первым из повиновения потомкам Чингиз-хана вышел Джагатаев улус – на землях Восточного Туркестана, Мавераннахра и Семиречья правили эмиры тюрки. Особенно чувствовалось их влияние в Мавераннахре.
В свое время, как и все потомки Чингиз-хана, Джагатай получил от отца четыре тысячи монгольских воинов вместе с семьями. Воины были представителями родов жалаир, барлас, каучин и арлат.