Ваши придворные доставят Вам удовольствие, на миг. Вы очаруете их взор, но не их ум, ибо он не сможет оценить Ваш, и бесчисленные оттенки Вашей грации и Вашего совершенства. Только я, дражайшая княгиня, по-настоящему способен на это в мире. Потемкин ничего не смыслил в Ваших прелестных европейских формах. Французы – в восточных. И никто ничего не смыслил в красоте Вашей души, ибо ни у кого нет ни времени, ни желания искать в Вас глубины. Ваша логика, Ваш разум ускользнули от ослепленных Вашими прелестями. Все скорее окаменели, нежели были обольщены. Ваш красивый греческий нос, Ваш римский профиль произвели впечатление, обратное тому, что производила голова Медузы. Европа и Азия упали к Вашим ногам. Там же был бы и я, но дабы в этой позе попытаться достичь вашего сердца. О да, дражайшая княгиня, несмотря на Ваш отсутствующий вид и насмешки всего мира, я буду любить Вас новым образом, по-своему, всю жизнь.

Теплице, сего 30 июля 1805 года

Кристина получила коров и ящики и не думает, что я столь глуп из-за Вас, во всяком случае столь глуп, сколь на самом деле.

Я все решил с Casoupola, Gasgonapol и Poskapol 411 . Будьте покойны. Я умру с Вами, ибо не могу там жить, и дабы и другие там никогда не жили. Вот что значит то, что Вы попали в их руки вместо того, чтобы оказаться в моих объятиях.

Сударыня, сказать лишь слово мне осталось 412 .

Если Вы бессильны или притворяетесь, Бог Вас наказывает. Если Вы прекрасная Арсена, Вас накажет Амур. Богу ведомо, какого угольщика Вы возьмете в Вене.

А покамест мы обедаем в 5 часов. Сказала я – довольно! 413

Прощаюсь с Вами письменно, мой дорогой аббат; Ваша Нинон 414 , если только Вы на нее не нападете, больше Вам не напишет.

Завтра – помехи из-за великолепного празднества, послезавтра – из-за жестокого отъезда. Потом охота, потом агнцы, а потом – в Вену трех баронесс…

Все сие – с мыслью о Вас, которую люблю более всего земного.

Не ждите того, что старая госпожа де Полиньяк из Пале-Рояля 416 называла сердечным бульоном. Это было письмецо, которое она в течение сорока лет получала от господина де Майбуа 417 . Но я хочу побранить Вас за то, что Вы слишком хорошо отозвались о моем так называемом образчике красноречия.

С ним случилось то же, что с одной хорошенькой парижанкой и молодым аббатом, который исповедовал в первый раз. Красотка, явившаяся в обществе, где он рассказал, что его каявшаяся грешница обвинила себя в самом прелестном в мире грехе, воскликнула: Ах! вот духовник, начавший свое служение с того, что понял меня. Все узнали, что у нее есть любовник.

Вчера Их Сиятельство Титина 418 входит в мою опочивальню со словами: вот бумага, которую я Вам дала. Посмотрим, достойно ли ее то, что Вы пишете; и, не сказав ей, кому я пишу, я читаю ей две-три последние написанные фразы, уже не помню, какие, в том месте, где «увенчанный розами разум» обращается к «Вашей душе», «Вашему слуху», что-то в этом роде и ничего больше.

Вы говорите о моем любовном письме, а она Вам говорит, что знакома с ним. Остальное не было написано, и зачитывать что-либо не следовало.

Не показывайте мой патент и прошение от минувшего дня. Кристина, которая подняла бы меня на смех, если бы узнала, что я говорю с Вами серьезно, их отнюдь не видела.

Приветствую Вас, дорогой и очаровательный аббат Жедуен, любите малость Вашу Нинон, любящую Вас всем сердцем.

Я никогда не отправлял в отставку. Я уходил порой в отставку. Я часто получал абшид: но потому, что был уже занят в другом месте. Ныне сего не скажешь, а я его получаю. Нет, Вы не из цивилизованных русских. Вы до сих пор варвар тех времен, когда вы еще даже не приняли крещения. Вы делаете вид, что верите, будто мои письма и мое чувство к Вам – игра ума. Как раз напротив, сударыня. Не стану более объясняться. Первое впечатление, возможно, против меня. Я не буду ничего должен вкусу. Но я обязан всем размышлению. «Октавиан, в себя вглядись» 420 . Что Вы совершили с тех пор, как появились на свет? Вы столь самодовольны, моя княгиня, что говорите мне: у меня был господин такой-то, после этот, а за ним тот, а после еще другой господин такой-то. Сие неправда. Подобное опровержение должно побудить Вас вступить в необычное сражение. Вспомните о том времени, когда Дамон посоветовал Селианте взять его, дабы «наши распри мы свести на нет смогли», и ответьте вместе с ней: «Что ж, шутка неплоха, по нраву мне она» 421 .

Кто говорит Вам о бедной любви, о несчастной страсти? Мое чувство и больше, и меньше всего этого. К оружию меня зовет слава. Вас должно заставить сдаться удовольствие, а подготовить к сдаче – разум. Эгра предвосхищает то, что должен свершить Теплице. Мне было бы желательно, дабы доктор Амбрози 422 прописал меня Вам как необходимое средство Вашего лечения. Многим от сего стало весьма недурно, и вовсе не нужен красивый парк с купальнями, ибо им не дадут воспользоваться ни их владелец, ни его сын 423 . Подумайте о долгих сентябрьских вечерах, когда, придя в себя после кутерьмы Кристины, совершив прелестную прогулку, Вы возлегаете на диван, где Вам надо разобраться в сумятице, царящей в вашем сердце. У Вас никогда не было времени понять, что там происходит. Рассудительная, Вы меня берете. Взбалмошная, Вы меня берете.