Шрифт:
Злоязычный дипломат верно определяет причину успеха: имперский князь облекается в шутовской наряд, подобно обер-егермейстеру Льву Нарышкину, придворному философу-шуту, писателю и литературному персонажу, соавтору императрицы и объекту ее насмешек.
Как известно, императрица ради красного словца не жалеет заезжих философов, будь то Ле Мерсье де ла Ривьер или Дидро, не говоря уж о прожектерах вроде барона де Билиштейна и графа фон Редерна. Она выставляет их на посмешище, превращает историю их пребывании в России в комедии 48 . Игровая манера поведения принца де Линя, ирония и самоирония, открывают дорогу к соавторству с августейшей сочинительницей.
48
Строев А. Ф. «Те, кто поправляет фортуну»: Авантюристы Просвещения. М.: Новое литературное обозрение, 1998; Stroev A. La Russie et la France des Lumi`eres: Monarques et philosophes, 'ecrivains et espions. Paris: Institut d’'etudes slaves, 2017.
С 1780 г. принц постоянно переписывается с русским двором. Князь Потемкин предлагает его сыну Шарлю-Антуану чин полковника в русской армии и обещает позаботиться о его будущем. От этого предложения нельзя отказаться, и принц де Линь в конце года через посредство фельдмаршала де Ласси обращается к императору Иосифу IІ с просьбой о дозволении принять таковое. Он рассчитывает на ежегодную ренту в три тысячи червонцев, которая будет выплачиваться сыну в качестве компенсации за приданое 49 . Получив высочайшее дозволение, принц де Линь тотчас пишет князю Потемкину (Брюссель, 15 февраля 1781 г.):
49
Le mar'echal de Lacy `a Joseph II, 3 f'evrier 1781. DLA. Archives Cotta. Ms IV. F. 247 v.
Итак, любезный князь, я достиг вершины своих чаяний. Его Величество Император только что согласился на то, чего я желал больше всего на свете, а именно, чтобы Шарль воспользовался Вашими милостями и получил счастье принадлежать величайшей из государынь и величайшей из империй. Потрудившись сим летом в качестве инженера на возведении наших укреплений, он отправится припасть к ногам Ее Величества императрицы и броситься в Ваши отеческие объятия: ибо Вы желаете облагодетельствовать его как истинный отец. Лишь бы только Господь уберег Вас в этот час от его длинного носа.
Если у вас случится война, то я стану его адъютантом в вашей армии, прежде чем он станет моим у нас, и мы охотно погибнем, если понадобится, по Вашему приказу и ради Вашей славы.
Через несколько лет Шарль-Антуан будет с отменной храбростью сражаться с турками в армии Потемкина и получит в 1790 г. Георгиевский крест за взятие Измаила. А позднее погибнет – от французской пули.
Вскоре после кончины Вольтера (1778) принц де Линь следует по его стопам, очаровывая императрицу. Для многоразличных практических дел Екатерина IІ с 1774 г. постоянно переписывается с Фридрихом Мельхиором Гриммом 50 . Однако ей нужен и другой корреспондент, с которым можно было бы в виде литературной игры обсудить смелые политические проекты, как с фернейским старцем накануне и во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Принц де Линь ясно осознает свою миссию: «Фанфара молвы и труба Вольтера уже рассказами о здешних чудесах, Европу изумили и пленили, и мой малый флажолет, достойный, самое большее, полей и лагерей, им порою вторил» (Вена, 15 февраля 1786 г.).
50
СИРИО. Т. XXIII. С. 44; Catherine II de Russie – Friedrich Melchior Grimm. Une correspondance priv'ee, artistique et politique au si`ecle des Lumi`eres / 'Ed. S. Karp. Vol. I: 1764–1778. Ferney-Voltaire, 2016.
Гримм, конечно же, старается быть остроумным в письмах к императрице, но, увы, шутит он тяжеловесно и подобострастно. К успеху принца де Линя он ревнует и не скрывает этого.
С самых первых писем оба корреспондента поминают Вольтера. А когда в 1790 г. принц читает переписку философа с императрицей, изданную Бомарше, то тотчас встревает в их беседу:
<…> только сейчас прочел письма Вашего Императорского Величества господину де Вольтеру; смеялся, восхищался и притом, Государыня, как будто Вас слышал. Невозможно мне было в разговор не вмешаться, хоть и недостоин я сего и надлежало бы мне только слушать, ни единого слова не говоря: но болтает не ум, а сердце. А ум у меня по вечерам, когда спать ложиться пора, острее, чем у господина де Вольтера. Ведь он всегда газетам верил и выдумкам их, а мне, благодарение Богу, ни злодеи, ни глупцы спать не мешают (Альт-Титшейн, 14 июля 1790 г.).
С присущей ему скромностью Линь ставит себя выше Вольтера и, восхваляя царицу, не упускает случая лягнуть Фридриха IІ и его корреспондентов, литераторов и философов:
Как несхожи эти превосходные письма, меня в восторг приводящие, с письмами великого человека, у коего ум острый, но по временам тяжеловесный одни и те же философические рацеи твердит, и с письмами Жордана, Аржанса и даже д’Аламбера – корреспондентов его, у коих ум глупый, либо неповоротливый, либо многословный, либо смутный и витиеватый! (Там же).
Подобно Вольтеру, принц в первом письме уподобляет царицу Иисусу Христу («Как Вашему Величеству все на свете известно, помните Вы слова святого Симеона: ныне отпускаешь раба твоего, ибо видели очи мои спасение твое и еще увидят» [октябрь 1780 г.] 51 ), затем обожествляет ее («Видел я своими глазами, как божество смеется», Вена, 12 февраля [1782 г.]), а после переходит к шутливому слогу. Но не столь галантному, как фернейский старец, позволявший себе эпистолярные вольности, не опасаясь, что его поймают на слове: «Упадаю к Вашим ногам и смиреннейше прошу дозволения облобызать их и даже руки ваши, краше которых, говорят, на свете нет» (Ферней, 14 января 1772 г., D17557). После кончины императрицы принц отдает дань ее красоте:
51
Принц де Линь перефразирует Евангелие от Луки (2: 29–32). Вольтер писал к Екатерине IІ 29 января [1768 г.]: «Говорят, что некий старец по имени Симеон, увидев младенца, воскликнул радостно: теперь могу умереть, ибо видел я своего спасителя. Сей Симеон был пророк, предвидел он заранее все, что сему юному иудею совершить предстоит» (D14704).
Еще шестнадцать лет назад была она очень хороша собой. Заметно было, что скорее красива она, чем миловидна; величие чела ее смягчали глаза и приятная улыбка, но чело было всего красноречивей. Не стоило Лафатером быть, чтобы на нем прочесть, точно в книге, гений, справедливость, правоту, отвагу, глубину, ровность, кротость, спокойствие и твердость; широкое сие чело обличало богатство памяти и воображения <…> («Портрет покойной государыни Ее Величества Императрицы Всероссийской» [1797]).