Эванс отлично знала, насколько сложно, такому человеку, как Адам Ларссон, даются слова извинения и признания своей вины, а количество слова «я» в его квазе- и псевдо- извинениях только доказывали пустословие Ларссона.

– О, видимо, все действительно плохо, раз вы снизошли до извинений. Значит, Лиам рассказал о презенте в ящике своего стола, – не стесняясь, ехидничала Эванс. – И вы, мистер Ларссон, решили сменить гнев на милость, чтобы я не побежала стучать на вас в полицию? – она знала, что её слова его взбесят, знала, что он не потерпит разговора в подомном тоне, знала, что у мистера Тотальный Контроль всё и все под контролем. Знала, и не сдержалась, ведь обида скоблила ее и рвалась наружу, а виски уже гулял по венам, притупляя инстинкт самосохранения.

– Да что ты такое говоришь, Эванс. Это здесь совершенно не причем. Я просто хотел извиниться! – очень натурально осудил ее Адам, но взгляд серых, как грозовое небо глаз, заставил его замолчать, напоминая, кто перед ним. – Черт, Эванс как же ты иногда меня бесишь, – Адам со злостью ударил рукой об руль, когда провалился в своем благородном порыве по принесению извинений, а точнее в его вполне себе умелой имитации.

Его привычная тактика по очарованию всегда давала сбой, когда дело касалось подружки брата. Он уже надеялся, что посыплет голову пеплом, и глупенькая маленькая девочка растает от проявленного к ней внимания, но нет же! С ней эти номера никогда не проходили, на что он рассчитывал сейчас? Глупо, Адам. Очень глупо.

– Только иногда? – Эванс специально усмехнулась, чтобы он заметил, и ехидный укол в самое слабое место, а именно в его самолюбие, не заставил себя долго ждать:

– Извинения приняты. Откройте дверь, мистер Ларссон, – этот разговор окончен. Он якобы извинился, она якобы поверила. Он блефовал, она блефовала в ответ. Здесь нечего обсуждать, а если говорить начистоту, то сейчас они оба выскажут друг другу столько, что целой ночи для этого будет мало. Встречать рассвет в его машине ей никак не хотелось.

– Ты всегда собираешься говорить мне то, что я хочу услышать? – терпения Адама хватило ненадолго.

В этот раз он хотя бы попытался, что уже прогресс. Лучше бы молчал, ведь молчание, как известно, золото. И помня об этом, Эванс повернулась и посмотрела ему в глаза, горевшие медным пламенем от едва удерживаемой злости:

– Откройте эту чертову дверь, мистер Ларссон, – кто из них и кого бесит больше – сложный вопрос. – Спорим, что этого вы точно не хотели услышать? – Эванс говорила низким сочившимся раздражением голосом, растягивая каждое слово, будто вбивая его ему в голову.

Алкоголь прибавил ей храбрости, иначе она уже выпрыгнула бы через дверь багажного отделения, и Эванс решила, что пора начинать выпивать прямо с утра на работе. Так, как оказалось, намного проще смотреть на вещи.… И в глаза Адаму. Отлично. Официант, повторите.

– Откройте дверь. Я жду, – у неё уже не было ни сил, ни желания выслушивать его претензии. За эту неделю она слишком устала от обоих братьев, от их непомерного эго с эмоционально-нестабильным фоном. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это уйти и хорошенько напиться.

Адам сжимал руль, и даже в слабоосвещенном салоне автомобиля было видно, как играют желваки на его лице. Эванс удивилась, что он ещё не придушил её одной рукой, с него-то станется. Хотя, следует отдать ему должное, в этот раз он даже сделал вид, что ему жаль, и он хочет попросить прощения. Желая поскорее уйти, она потянулась к механизму разблокирования центрального замка, так как Ларссон не спешил её выпускать, и протянула руку вперед. В одно неразличимое глазом мгновение он резко схватил ее за запястье и дернул на себя, снова взяв ее пальцами за подбородок, как тогда в лифте, и повернул лицо девушки к своему, чтобы посмотреть ей в глаза:

– Больше никогда не смей со мной так разговаривать, Эванс, слышишь? – подчинение и контроль – все чего он ждал. – А теперь кивни, если поняла, – его пальцы сжимали ее челюсть с такой силой, что завтра точно появятся синяки.

Она только молча кивнула. Опять. Она всегда кивала. Все они кивали, а те кто отказывался, тем, как известно, крышка.

– Как скажете, мистер Ларссон, – в её голосе уже не было обиды, а только банальная усталость.

Эванс смотрела ему в глаза и больше не хотела убраться от него подальше. Теперь она хотела никогда не видеть его глаз так близко. Не видеть это зелёное море ярости, эту пылающую ядовитым пламенем медь. На сегодня с неё хватит. Она слишком устала.

– Будьте так добры, разблокируйте, пожалуйста, двери, – говорила она на удивление спокойно, скорее даже безжизненно и пусто.

Ему этого хватило. Послышался звук, означающий, что двери, наконец, разблокированы, а Ларссон все еще смотрел ей в глаза, выискивая признаки проявленной слабости, но ее лимит потраченных на Ларссонов эмоций закончился ровно минуту назад. Адам медленно отпустил её, и Эванс выскользнула из его рук, а затем и из машины. «Кролик снова прыгнул на циркулярку. Не так уж надолго тебя хватило, Адам Ларссон», – с усталостью подумала она.