— Убедишь, ладно… В чем?

— В том, что ему не надо этого делать.

— Как?

— У меня есть на него компромат. И если он меня грохнет или сдаст ментам, он будет обнародован.

— Это правда?

Он потер ладонью губы, резко остановился, повернулся ко мне, сунув руки в карманы.

— Компромат есть, это правда. И там есть доказательства причастности Саидова к некоторым громким «случайностям».

— И как ты его обнародуешь, если тебя грохнут? — холодно спросила я.

— Есть такие люди, которым я полностью доверяю, и которым время от времени даю о себе знать. Что со мной все в порядке.

Я фыркнула.

— А на тебя у него тоже есть компромат?

Костя пожал плечами.

— Тут вся разница в том, кому наше взаимное разоблачение менее выгодно. Ему есть что терять.

— А тебе?

Он вдруг обезоруживающе улыбнулся:

— Есть. Но об этом знаем только ты и я.

Я подумала, что он издевается.

— Мне это кажется плохой идеей, — призналась я.

— Что именно?

— Идти к Саидову.

— А есть идея получше?

— Ну, например, сдать его ментам первыми.

— Вот именно, первыми, — раздраженно огрызнулся Костя. — Вслед за ним сразу же отправлюсь я.

— Грохнуть? — осторожно спросила я, не особо веря, что эта идея действительно получше.

Он выставил кверху указательный палец и торжествующе протянул:

— Воооот! Помнится, с этого мы и начали.

— Ну а если вообще не соваться к Саидову? И к этому твоему разведчику тоже?

— Отсидеться все равно не получится. Разве что в землянке… — по его кислому выражению лица я поняла, что эта идея его тоже не вдохновляет.

— А рвануть за границу?

— Это от военного-то разведчика? — он неестестенно хихикнул фальцетом.

— Но здесь-то он нас все равно найдет…

— Здесь даже у него ресурсов не хватит, пока мы сами не засветимся.

— Мне кажется, мы уже засветились…

— С документами-то? Возможно. Но не факт. У Саидова не было доступа ни к какой информации про тебя. Он имел дело только с живым материалом для работы.

Пока я раздумывала, не стоит ли мне оскорбиться на «материал», он плюхнулся рядом со мной на диван, заглянул мне в лицо.

— У нас есть в запасе еще несколько дней.

— Потом что?

— Потом нас, скорее всего, все-таки найдут.

— Ты же говорил…

— Да. Не сразу. Но рано или поздно найдут.

— Тогда что? В землянку? — я вывернула шею, чтобы взглянуть на него. Он сидел, откинувшись на спинку дивана и беспечно закинув руки за голову. И болтал носками скрещенных ног. И фыркал.

— А если все-таки в полицию? И сдать Саидова. Прямые улики против тебя есть.

Он перестал качать ногами, замер, нахмурился.

— Прямых нет, — сказал он, подумав.

— А против Саидова?

— Видео его работы с жертвами.

Он выпрямился, убрал руки из-за головы, сложил их на коленях, уставился в одну точку перед собой.

— Кто-нибудь из них выжил?

— Только ты.

— Лично ты кого-нибудь убивал? Например, из своего пистолета?

Он помотал головой, не вполне понимая, к чему я клоню.

— Значит, я — единственный свидетель против него?

— И против меня.

— Я не видела, чтобы ты при мне кого-нибудь убил. Ты вообще меня спас после взрыва.

— Да я прямо герой! — он, дурачась, выпятил грудь и нарочито сурово сдвинул брови.

— А со мной? Есть видео работы Саидова со мной? — я не поддерживала шутливого тона.

— Есть. С тобой как раз больше всего. Мне Левин посоветовал делать записи, чтобы потом просматривать и анализировать. И я писал и его, и Саидова.

— Ну так получается, что ты вообще почти ни при чем? Ты — простой исполнитель, а он — коварный организатор и главный злодей, доктор Зло.

Костя смотрел на меня долгим изучающим взглядом и казалось, всерьез взвешивал мои слова.

— Где-то что-то мы упускаем, наверняка, — он с сомнением покачал головой. — Звучит, конечно, как план, но давай мы это… оставим его на совсем уж всякий случай. План «Z». Хорошо? — он криво улыбался, теперь уже по-настоящему нахмурив свои злодейские брови, как будто я предложила ему сделать что-то шокирующее или неприличное.