Усатый обернулся на своих товарищей, будто ища поддержки. Не знаю, что он там увидел, никто не шелохнулся. Зато Знакомый успокоился и стал говорить.

— В основном охотничьи карабины. СКС, Сайга, Лось, Барс, Remington 750. Плюс, патроны.

— И все?

— Разве этого мало? — искренне удивился знакомый.

— Нет. Кто-то, думаю, за это многое бы отдал. Но нам подобные игрушки ни к чему.

Не то, чтобы я совсем зажрался, но с оружием у нас действительно был полный порядок. Поэтому закупаться карабинами, когда есть автоматы — ну такое себе. Как говорил мой отец, в гроб в двух костюмах не положат. Вот и у нас так. Держать на каждого бойца по четыре единицы оружия — мы же не в компьютерных играх, когда ты можешь унести на себе целый склад. К тому же, нам их не за красивые глаза предлагают в качестве гуманитарной помощи.

Мой ответ обескуражил переговорщика. Видимо, он рассчитывал сразить нас наповал подобной щедростью. В общем, получилось, как в песенке: не думал, не гадал он, никак не ожидал он, такого вот конца.

— Так что, будет что-нибудь у вашего лидера предложить кроме ништяков с оружейного магазина?

Я говорил, но смотрел не на Знакомого. А на ту самую женщину, наследного потомка Тэмуджина, не иначе, которая и мускулом не дрогнула. Лишь спокойно глядела на меня, будто читала интересную книгу. Ту самую, где написано «Физика твердых тел», а под старой потрепанной обложкой скрываются матерные стихи Пушкина.

— Как догадался, что я? — только и спросила женщина. Голос у нее был низкий, бархатистый, но вместе с тем непохож на те прокуренную хрипоту постаревших и потасканных бабищ. Скажем так, слушать его было приятно.

— Ведешь себя чересчур спокойно. А вот твои мужички дергаются. К чему весь этот цирк?

— У нас мужской мир, — подалась вперед она. — Это не хорошо и не плохо, просто данность. И с женщиной обычно переговоров не ведут. Сам понимаешь, где мы и где равноправие. Вот и приходится выставлять более подходящего кандидата. Того, кого хотят увидеть. Правда, если честно, я удивлена. Ты другой, не такой как все…

Она замолчала, а я понял, что начинаю краснеть. Класса с пятого такого не было, когда я дымовуху в туалете оставил, а меня завуч поймала на выходе. Понимал, что это может оказаться самой распространенной женской уловкой: «Ты не такой, как все», «У тебя такой большой», «У меня еще ни с кем так никого не было». И в кого не ткни, ей попадались до тебя либо сплошь импотенты-истерики, либо полные деспоты с огрызками в штанах, которые себе не могут удовольствие доставить, не то, что женщине.

Все это я понимал. Однако краснеть и теряться не переставал. Потому и срочно поменял тему разговора, брякнув первое, что пришло в голову.

— Валькирии вряд ли разделяют твое мнение относительно того, чей мир.

— Мы называем их гарпии. Эти обдолбанные идиотки стоили мне шестерых людей, — на мгновение в глазах собеседницы сверкнули молнии. — Всю группу разведки. Пятерых мужиков убила Цельсий, а после удрала с ними же. Нам понадобилось полмесяца, чтобы отследить предательницу.

— Она вряд ли отдавала себе отчет в собственных действиях. На них как-то влияет лидерша, Монашка.

— А то я не знаю, — хмыкнула глава Молчунов. — Вот только легче от этого не становится. Мы, кстати, нашли двух ободранных гарпий неподалеку от вашего квартала. Мои поздравления. В том числе поэтому и пришли.

Угу, потому что мы адекватные. Или с виду кажемся такими. Если уж своим крохотным мозгом допетрили, что валькирии, которых Молчуны, кстати, ласково именовали гарпиями, несут опасность и с ними нужно воевать, все не так уж плохо. Ведь так?

На мой внутренний вопрос собеседница почему-то кивнула. Ну, или так совпало. Или мне вообще показалось. Уж слишком пристально я ее разглядывал. Не может же она знать, что я думаю?

— Что вы о них знаете? — спросил я.

Женщина немного помолчала, будто думая, отвечать на вопрос или нет. Но все же заговорила.

— Ты прав, всем верховодит, как ты ее назвал, Монашка. Причем эта идиотка не прячется, а лезет на амбразуру. Мы почти два раза сняли ее.

— Почти не считается, — хмыкнула Алиса. Но получив от меня гневный взгляд, который оказался почище холодного душа, замолчала.

— Думаю, ее устранение, дело времени, — продолжала лидер Молчунов. — Что будет потом, тоже непонятно. Помимо Монашки в группе гарпий есть Копир. Та, кто может передавать чужие способности остальным. К примеру, поэтому все они умеют летать. Минус в том, что мы не знаем, кто именно является этим Копиром. То есть ею может оказаться кто угодно. А отряд у гарпий внушительный.

Она замолчала, переводя дух, а после закончила.

— Откуда они пришли, какова их цель — непонятно. По мне, их лидер попросту ебанутая. Только нам от этого не легче.

— Согласен, — кивнул я.

— Так что, Шипастый, по поводу нашего предложения? Еда нам нужна в любом случае. Если ты добро не даешь…

Ее многозначительное молчание в вольном переводе можно было расценить как «либо мы торгуем, либо воюем». Ну, что сказать, Голос никогда не дает что-то просто так. Подобным образом получилось и с бомбоубежищем. Этот гад по секрету всему свету растрепал, кто я, где живу и что у меня в карманах. Наше счастье — что до лесопосадки и квартала еще добраться надо. И, судя по тому, что гостей у нас почти нет (зэки не в счет, с ними старые приятельские отношения), живем мы у черта на куличках. Или засевшие в кварталах новоиспеченные горожане решили, что самым благоразумным будет остаться на месте.