— Здесь говорится, что Земля не неподвижна и что она вращается вокруг Солнца. Вы читали это? — спросила она едва вошедшего в помещение отца Дариона.

— Я это переводил, — спокойно ответил он.

— И как вас еще не сожгли на костре? — возмутилась Энни.

— Дитя мое, — в его глазах блеснули хитрые искорки, — если меня сожгут на костре, в наш прекрасный Ольстен, находящийся на самой окраине страны, пришлют священника очень нескоро. А когда пришлют, им, скорее всего, окажется немощный старик, довольно консервативных взглядов, считающий, что юным дамам, да и вообще дамам, не следует утруждать себя чтением. Вы поняли мою мысль? — он забрал у нее книгу и унес в другую комнату.

Об этом разговоре она не рассказала ни Жану, ни Францу. Она им, конечно, доверяла, но не тогда, когда дело касалось вопроса жизни и смерти других людей. Разболтают вдруг кому-нибудь, что их священник самый настоящий еретик. Отец Дарион молодой, очень приятный внешне, интересно читает проповеди и рассказывает ей на занятиях так складно, что заслушаешься, и люди его любят и уважают. Ну кому будет лучше, если его отправят на костер?

Через два дня после отъезда тетушки Маргарет, Энни пришла к отцу Дариону. Он сидел на бревенчатой скамейке у входа в свое жилище и был занят тем, что строгал заготовку под миску для церковной кухни. По вечерам здесь раздавали еду нуждающимся. Дарион говорил, что в больших городах нищих гораздо больше. Здесь, в Ольстене, за едой приходили несколько местных забулдыг, да несколько пришлых из соседних деревень.

— Что-то случилось, дитя? — он понял, что Энни чем-то озабочена, едва взглянув на нее.

— Да, — Энни вытащила из кармана свиток и протянула святому отцу. — Я хочу, чтоб вы взглянули на это и сказали, что мне делать.

Дарион отложил болванку и, взяв из рук Энни пергамент, принялся читать.

— Откуда это у тебя?

— От тетушки Маргарет.

— Она сама дала его тебе?

Энни виновато покачала головой.

— Нет. Я сама взяла его. Тетушка Маргарет хотела отправить меня в монастырь. А мне этого очень не хотелось. Поэтому я сбежала, а тетушка уехала, — сбивчиво рассказала она.

— Бесспорно, так лучше для монастыря.

Энни промолчала, немного уязвленная его замечанием.

— И почему ты не показала завещание графу де Рени?

— Потому что я не хочу, чтобы он из благих намерений как можно скорее выдал меня замуж.

— Понятно. Я отвезу это завещание указанному в нем распорядителю, и он в кратчайшие сроки сделает все, что нужно. Ведь если наследники так и не предъявят права на наследство, то все имущество отойдет Господу нашему в лице Святой Церкви. К очень большому неудовольствию тетушки, которая тебе совсем и не тетушка.

— Я запуталась. Почему моя тетушка мне не тетушка?

— Ты читала завещание?

— Ну, так. Я много чего не разобрала, — призналась Энни. — Почерк у моей тетушки еще хуже, чем у вас в той книге, что вы переводили.

Уголки губ святого отца чуть заметно дрогнули.

— С той, кого ты называешь тетушкой Маргарет, у тебя нет кровного родства. Она невестка твоей бабушки, — посмотрев на сведенные на переносице брови девочки, отец Дарион терпеливо объяснил: — Она жена старшего брата твоей мамы. У тебя был родной дядя, но он умер задолго до твоего рождения.

— А это завещание… Вы его отдадите тому человеку? Рас… распорядителю?

— Нет. Ты можешь оставить его у меня или же забрать сразу после того, как я найду указанного в нем человека.

— Благодарю вас, отец Дарион. А вы можете еще кое-что сделать для меня? — она покраснела, понимая абсурдность своего вопроса. — Правда ли, что герцог Дезмонд Уэйн хоронил своих жен в саду своего замка?

— Кто тебе такое сказал?

— Да так… Люди болтают.

— А почему тебя это интересует?

— Вы же сами говорили что-то про скорлупу, про предназначение, вдруг мое предназначение в том и состоит, чтобы узнать, что скрывает герцог Уэйн? Разве вам совсем неинтересно, почему о нем ходят такие слухи?

— Мне нет.

— Вот потому что всем неинтересно, и остаются неразгаданными многие загадки.

— Подожди немного, — отец Дарион поднялся со скамьи, занес завещание в дом и вышел через время уже без него. — Пойдем, — он направился по тропинке, ведущей к церковному кладбищу. Он не оглядывался. Он знал, что Энни идет за ним.

Кладбище располагалось за невысокой каменной оградой. Дорожки кладбища были засыпаны палой листвой. Летом здесь цвели жасмин и шиповник, а теперь кусты и деревья стояли почти голые. За кладбищем хоронили тех, кто сам наложил на себя руки, и нераскаявшихся преступников. Говорили, что только чертополох да другие сорные травы должны былиукрывать их могильные холмы, но Энни видела, что и за их могилами вопреки традициям кто-то ухаживал.

Наконец отец Дарион остановился, и Энни увидела шесть мраморных изваяний — шесть прекрасных печальных девушек, застывших в разных позах. На невысоких постаментах под фигурами на позолоченных табличках были выбиты их имена и годы жизни. Скульптуры образовывали полукруг. У ног каждой девушки стояла мраморная ваза с цветами.