— По велению герцога Уэйна вазы не должны пустовать никогда. В них всегда должны быть свежие цветы. Этим занимается смотритель кладбища.

— А зимой?

— А зимой здесь стоят ветви снежной ягоды.

— А если смотритель не найдет их?

— Однажды бывший смотритель поленился идти за ветками в лес. Тогда разыгралась жуткая метель. Но герцог как-то узнал, что его наказ не был исполнен и приказал наказать смотрителя — высечь на площади. И когда смотрителя выволокли на лобное место и раздели донага, в самый последний момент явился слуга от герцога и показал решение о помиловании. В тот же вечер смотритель наложил на себя руки. А на его могиле, — отец Дарион показал куда-то в сторону за ограду, — вырос куст снежной ягоды. Теперь его могила служит напоминанием другим смотрителям о том, как важно исполнять свои обязанности.

— А вы уверены, что жены герцога похоронены именно здесь, а не под яблонями в саду?

— Да. Я провожал души последних трех в небесное царство, читая над их телами молитву.

— И вы уверены, что герцог не убивал их?

— Энни, обвинение в убийстве — серьезное дело, в котором уж точно нельзя полагаться на слухи. Тем более я не видел ни следов удушения, ни синяков, ни пятен от яда. Они были прекрасны, будто прилегли вздремнуть.

— Но вы же не видели их без одежды? Или все-таки видели?

Отец Дарион закашлялся.

— Я имею в виду, что все эти следы могли скрываться под тканью.

— Это исключено. Всех умерших уже много лет осматривает доктор Норрис и дает заключение о смерти, чтобы исключить глубокий сон. И если бы на телах были бы обнаружены повреждения, он бы непременно сообщил бы об этом стражам порядка.

— А куда потом деваются эти заключения?

— Доктор отдает их мне, чтобы я мог передать их души в руки Господа, а затем я отдаю их смотрителю кладбища для того, чтоб он мог захоронить тела.

— А мы можем на них взглянуть? Хоть одним глазком?

— Нет, Энни, это уже слишком. Кажется, я уже достаточно удовлетворил твое любопытство.

Дни тянулись своим чередом. До тех пор, пока дорога не превратилась в грязевую кашу, Энни бегала в лес на свое место.

Однажды в кустах что-то мелькнуло. Энни испугалась, что это волк, замерла на месте, не в силах пошевелиться, и вспомнила, как дышать, только тогда, когда увидела, что это собака.

— Хок! Хок! — радостно закричала она, обнимая огромную косматую голову.

— Где же твой хозяин? — она огляделась, но никого не увидела. — Или ты гуляешь один? Хороший мальчик! — Энни потрепала его за шерсть. — Будешь? — она достала из кармана половину кружка колбасы, завернутую в капустный лист, и отломала добрый кусок. — Угощайся.

Хок проглотил кусок в один прием и с жалобным видом наблюдал, как Энни поедает свою долю.

— Шама голодная, не дам, — пробубнила она с набитым ртом, и, проглотив, то, что было, спешно запихнула в рот остатки колбасы, чтоб не дразнить собаку.

Дожевав колбасу, она протянула собаке капустный лист, но та, принюхавшись, брезгливо отвернулась.

— Как хочешь, а съем, — пожала Энни плечами и сгрызла листочек, измазанный жирным колбасным соком.

— Все! — она вытерла руки о фартук, и Хок понял, что у нее больше ничего нет. Он все же посидел с ней немного для приличия, а потом ушел по своим собачьим делам.

С того дня она встречала Хока в лесу почти каждый раз, как туда приходила. Она приносила ему лакомства, а он с благодарностью их съедал, а потом они играли, гонялись друг за другом между деревьями или просто сидели у края обрыва.

С Хоком ей было не страшно. Она верила, что он справится с любым зверем. Еще бы! Ведь у него такие лапищи, зубы как ножи и когти как огромные рыболовные крючки. Причем Хок взял в привычку провожать Энни, доводя ее до кромки леса, считай до дороги.

Но ни разу Энни не встретилась с его хозяином. Уж она бы узнала у герцога, как ему стало известно, что смотритель не заменил засохшие ветви снежной ягоды и почему решил пощадить его в последний момент. Кроме того, нужно же было вернуть Дезмонду Уэйну его кольцо. Хотя, если честно признаться, с каждым днем она все больше привыкала к нему и не хотела с ним расставаться.

Однако, несмотря на то, что с самим герцогом она так и не встретилась, Энни знала, что он где-то рядом. Каждый раз на ветке орешника, что рос над обрывом, с которого она тогда скатилась, ееждали то нитка незатейливых бус, то шелковая лента, то зеркальце. И хотя подарки были пустяковые, Энни нравилось находить сюрпризы.

Так продолжалось до тех пор, пока осень окончательно не вступила в свои права, заливая Ольстен бесконечным дождем. А потом пришла зима. Зимой Энни в лес не ходила. У нее хватало дел неподалеку от дома — кататься по скованной льдом поверхности реки, лепить снеговиков, играть в снежки с ребятами. Энни ждала весну.