Не нашли они его ни на рейде Либертада, ни в маленьких портах дальше по побережью. Над Чамперико поднимался дым, и Хорнблауэр, направив подзорную трубу, понял, что это – не вулкан. Чамперико горел, – видимо, войска Эль-Супремо, неся просвещение, дошли и досюда, – но «Нативидада» нигде не было видно.

В Тегуантепекском заливе их поджидал шторм, ибо в этой части Тихого океана штормит всегда – сюда через понижение в сьерре проникают ветра из Мексиканского залива. Хорнблауэр заметил перемену, когда изменился характер движения корабля: «Лидия» вздымалась и раскачивалась куда сильнее, чем обычно, и порывистый ветер сильно накренил ее набок. Только что пробило восемь склянок. Позвали вахту; Хорнблауэр, выбегая на шканцы, слышал крики боцманматов: «Подъем! Подъем! Койки вязать и убирать! Койки вязать и убирать!» Небо над головой было синее, солнце пекло, но море посерело и волновалось. «Лидия» начала раскачиваться под давлением парусов.

– Я только что послал к вам, сэр, за разрешением убавить парусов, – сказал Буш.

Хорнблауэр посмотрел на паруса, на облака и на берег.

– Да. Уберите нижние прямые паруса и брамсели, – сказал он.

При этих его словах «Лидия» ухнула вниз и вновь тяжело поднялась; вода пенилась под ее носом. Весь корабль наполнился скрипом древесины и пением такелажа. Под уменьшенными парусами «Лидия» пошла легче, но ветер с траверза все крепчал, и корабль, разрезая волны, кренился сильнее и сильнее. Оглянувшись, Хорнблауэр увидел леди Барбару: она стояла, одной рукой держась за гакаборт. Ветер трепал платье, свободной рукой она пыталась удержать разметавшиеся по лицу пряди. Ее загорелые щеки порозовели, глаза сверкали.

– Вам надо спуститься в каюту, леди Барбара, – сказал Хорнблауэр.

– О нет, капитан. Это так восхитительно после жары.

Ливень брызг перехлестнул через борт и окатил их обоих.

– Я беспокоюсь о вашем здоровье, мэм.

– Если б соленая вода была вредна, моряки бы умирали молодыми.

Щеки ее горели, как нарумяненные. Хорнблауэр не мог отказать ей ни в чем, несмотря на горькие воспоминания о вчерашнем вечере, когда она в тени бизань-вант разговаривала с Джерардом так увлеченно, что никто другой не мог насладиться ее обществом.

– Если желаете, мэм, можете остаться на палубе, пока ветер не усилится, – а я полагаю, он усилится.

– Спасибо, капитан, – отвечала она.

Глаза ее словно говорили, что вопрос, пойдет ли она в каюту, если усилится ветер, далеко не так однозначен, как представляется капитану. Однако, подобно своему великому брату, она не форсировала мостов, к которым не подошла.

Хорнблауэр отвернулся; он несомненно предпочел бы беседовать под градом брызг, но надо было заниматься делами. Когда он дошел до штурвала, с мачты крикнули:

– Вижу парус! Эй, на палубе, парус прямо по курсу. Похоже на «Нативидад», сэр.

Хорнблауэр взглянул наверх. Впередсмотрящий цеплялся за ограждение, вместе с мачтой описывая в воздухе головокружительные петли.

– Поднимитесь наверх, Ниветт, – крикнул Хорнблауэр мичману. – Возьмите с собой подзорную трубу. Сообщайте, что видите.

Он знал, что сам в такую погоду будет никуда не годным впередсмотрящим, – стыдно, но это так. Вскоре сквозь шторм донесся мальчишеский голос Ниветта:

– Это «Нативидад», сэр. Я вижу его марсели.

– Каким курсом он идет?

– Правым галсом, тем же курсом, что и мы. Мачты все на одной линии. Теперь он меняет курс. Поворачивает через фордевинд. Наверно, они увидели нас. Теперь он идет в бейдевинд левым галсом, сэр, направляясь в наветренную от нас сторону.

– А, вот как, – мрачно сказал про себя Хорнблауэр.

Что-то новенькое для испанского корабля – самому напрашиваться на поединок. Впрочем, это уже не испанский корабль. Как бы там ни было, нельзя уступать ему выгодное положение на ветре.

– К брасам! – крикнул Хорнблауэр, потом рулевому: – Лево руля. И смотри, приятель, держи так круто к ветру, как только можешь. Мистер Буш, командуйте всем по местам, пожалуйста, и подготовьте корабль к бою.

Когда загремел барабан и матросы высыпали на палубу, Хорнблауэр вспомнил о женщине у гакаборта, и его фатализм сменился тревогой.

– Ваше место – внизу, леди Барбара, – сказал он. – Горничную возьмете с собой. До конца боя оставайтесь в кокпите… нет, не в кокпите. Ступайте в канатную кладовую.

– Капитан, – начала она, но Хорнблауэр не намеревался слушать возражений – если она и впрямь собиралась возразить.

– Мистер Клэй! – прогремел он. – Проводите ее милость вместе с горничной в канатную кладовую. Прежде чем оставить ее, убедитесь, что она в безопасности. Это мой приказ, мистер Клэй. Кхе-хм.

Трусливый способ избавиться от ответственности – переложить ее на Клэя, но Хорнблауэр злился на женщину за ту тошнотворную тревогу, причиной которой она была. Леди Барбара ушла, улыбнувшись и помахав рукой. Клэй потрусил следом.