Мудак устало отвёл взгляд от моего лица и, облокотившись затылком о стену, вытянулся во весь рост. Вот же наглец!

— Я так был удивлён, когда застал его в слезах…

— Что?

Томас прыснул со смеху, но, на своё счастье, тут же взял себя в руки:

— Думаешь, он впал в депрессию? Не находит себе место? Боюсь тебя разочаровать, но ещё пару дней, и он вовсе забудет, как тебя звали.

— Очень надеюсь, — мужчина неверующе хмыкнул. — Правда, надеюсь, он будет счастлив с Линой и малышом.

Томас недовольно поджал губы:

— Да не будет он счастлив с Линой, — неожиданно заявил, чем немало удивил. — Лина — всего лишь инкубатор. Как только родится ребёнок, вновь займётся благотворительностью.

Самое ужасное то, что я прекрасно это понимала. Лина — не та девушка, которая способна выбить из Миллера всю дурь, однако, именно она прочно связала себя с мужчиной и будет вынуждена терпеть его заскоки. Любовь зла.

— Что с ним такое? Детская травма?

Томас пожал плечами и, мне казалось, не удостоит ответа, но с охотностью поделился не лучшими воспоминаниями:

— Думаю, когда твоя мать уходит каждый вечер в коротком мини и возвращается под утро с потёкшим макияжем, то это откладывает отпечаток на детской психики.

— Но Чарльз же её за что-то любит…

— Она любила заходить к нам в комнату, гладить по головке и говорить, какие мы красивые малыши. Ещё любила заливать хуйню про то, как тяжело ей без мужской помощи, а нам без отца, — Томас отставил стакан и хлестал алкоголь из горлышка бутылки. — Потом ей надоедало выслушивать наш писк, и она оставляла нас нянечке.

Мои брови встретились на переносице:

— У неё были деньги на содержание няни?

Томас фыркнул:

— У неё были деньги на всё, чего она могла пожелать. Плюс, мой отец отваливал крупную сумму.

— Ей нравилось быть шлюхой, — подытожила и поморщилась от услышанной грязи, — Тем не менее, Чарльз любит её, а ты ненавидишь.

— Потому что она родила его в браке и первые годы лелеяла, пока муж не ушёл к любовнице. А меня родила, чтобы удержать в семье второго мужа — моего отца, — мужчина в раздражении отбросил на кровать пустую бутылку и грубо выругался. — Не удержала. После второго развода сдала меня в детский дом, в котором я провёл не лучшие годы своего детства, пока отец не решился сделать тест ДНК. Мамаша тут же восстановилась в правах, воспользовавшись связями, и забрала меня к себе с одной единственной целью — получать алименты.

Вот же сука! Пальцы неосознанно сжались в стальной кулак, отчего почувствовала боль в костяшках. Но разве это боль по сравнению с той, которую испытывает Томас всю жизнь?

— Когда мне исполнилось восемь лет, я ушёл к отцу.

— С ним ты был счастлив?

Томас улыбнулся, а моё сердце вновь оттаяло при взгляде на озарившееся лицо:

— Безумно счастлив!

Я могла только радоваться, что печальная атмосфера стремительно развеялась, и мужчина не жалел для меня своих фирменных ухмылок и жгучего взгляда. Неосознанно потянулась пальцами к лицу мудака и, не обращая внимания на предостерегающий огонь в карих глазах, с наслаждением зарылась пятернёй в густых чёрных волосах.

— Ты меня так жалеешь?

Покачала головой и ощутила, как мужская ладонь накрыла мою поясницу и притянула ближе.

— Я терпеть не могу жалость.

— Какое совпадение, — прошептал мужчина и уткнулся носом в мою щёку, медленно продвигаясь выше к виску. — Я тоже.

Хотела поцеловать изогнутую в ухмылке полоску губ. До одури. До дрожи. До смертельно участившегося сердцебиения. До потемнения в глазах. Казалось, ни на земле, ни на небесах, да даже в чёртовом аду не будет мне покоя, пока не распробую вкус мужчины вперемешку с любимейшим виски. Однако я уже сомневалась, что именно виски был в моём приоритете.

Потянулась к губам Томаса и с нескрываемым стоном разочарования наблюдала, как он отстранился. Непонимающе уставилась на него, почувствовав, как от неудовлетворения заболела голова. Он меня не хочет?

Пожалуй, эта мысль способна уничтожить морально.

— Откровение за откровение, Никки, — заговорил мужчина и подцепил край моей и без того задравшейся футболки. — Как ты попала в экскорт? Лиса с «улицы» никогда не берёт людей.

Я обещала сама себе, что больше никакой лжи. Никакой лжи по отношению к Чарльзу, но на его брата это никак не распространялось. Однако как я могла лгать Томасу, после его откровения про детский дом и мать-шлюху? Это было бы слишком низко.

— Мой бывший молодой человек был знаком с Чарльзом, — заговорила будничным тоном, стараясь по максимуму казаться беспечной. — Рассказал о его запрете на интим и как можно к нему поближе подобраться. Так, я связалась с Лисой.

Томас в удивлении приподнял брови:

— Бывший согласился пристроить тебя в экскорт? Вот она — сила любви. Охренеть!

— Эрик никогда не любил меня, — как бы не старалась делать вид а-ля «меня это не ебёт», всё равно ощущала саднящее чувство в области сердца. — Он был моим преподавателем по культурологии. В него были влюблены все девочки с нашего потока и я, конечно же, не могла не попасть под его обаяние. Откуда же было знать, что он любитель поиметь своих студенток?