– Прости, – виновато шепчет она, будто боится повысить голос, и морщится от боли в ноге.

Ничего ей не отвечаю, просто качаю головой и медленно веду по больной ноге, задирая платье. Девушка сглатывает и следит за моими действиями. Определенно, играть с ней будет интересно, такая маленькая вкусная девочка, которая дает мне неподдельные эмоции и будоражит кровь. Она что-то новое в моей жизни, то, что может привести меня в тонус и придать сил.

– Придется научиться ходить на каблуках, Ева.

Я снимаю с нее чертовы туфли. Мне нравится ее имя, есть в нем что-то первобытное, чистое и невинное.

– Доказано, что от постоянного хождения на высоких каблуках деформируются кости и появляется варикоз! – эмоционально выдает она и тут же кусает губы, пугаясь своего всплеска.

Ловлю ее взгляд и не отпускаю, а в нем полный коктейль эмоций: стыд, страх, боль и еще много всего. А девочка может показать характер! И от этого еще вкуснее. Как же хочется ее сожрать, всю полностью, но я растяну удовольствие.

– Не нужно носить туфли постоянно, только выходя в свет, – сдержанно отвечаю, обхватываю ее ногу и прикладываю к лодыжке лед. Девушка вскрикивает от нажатия, но через минуту облегченно выдыхает. Поддаюсь к ней, обхватываю затылок и дергаю на себя, приближая к губам. – Правило номер один, Ева – не смей больше повышать на меня тон и перечить! – шепчу в губы, смотря в голубые глаза, в которых вижу свое отражение. Она такая податливая и покорная, как благородная белая глина – лепи, что хочешь, управляй и манипулируй. – Запоминай, mi ni~na*, правил будет еще очень много.

Вожу губами по ее губам, чувствуя, какие они мягкие и теплые, и сам немного уплываю от ее близости. В кровь выбрасывается адреналин, становится немного жарко. Она ничего не делает, замерла и дышит глубоко и часто. Ласкаю пальцами ее затылок, провожу языком по ее губам и всасываю их, немного прикусывая, и меня накрывает от их вкуса. Такой легкий медовый привкус. Вкус невинности… Кажется, он станет моим любимым. Девушка цепляется за мой пиджак и красиво тихо стонет. Ева неумело невпопад пытается мне отвечать, вызываю мою триумфальную усмешку. Черт, ее никто не целовал? До такой степени невинна?! Отстраняюсь, продолжая удерживать ее затылок, заглядываю в глаза и вижу, как синее чистое небо заволокло туманом. Обхватываю подбородок, цепляюсь взглядом и вижу, что она уже принадлежит мне. – Мi ni~na, – повторяю, и она кусает губы, рассматривая мое лицо.

– Что ты сказал? – робко спрашивает, а я качаю головой, не желая переводить.

Быстро отстраняюсь от девушки и сажусь ровно. Она выдыхает, хочет убрать ноги, но я удерживаю ее ножки на своих коленях.

– Марк, ты вызвал доктора? – спрашиваю на испанском.

– Да, конечно, и фотограф тоже будет через час.

– Хорошо. На сегодня можешь быть свободен, девушка останется у меня.

Марк кивает и паркует машину на стоянке перед отелем.

– Зачем мы сюда приехали? Я хочу домой! – в ее голосе опять панические нотки.

А меня будоражит ее страх.

– Сейчас приедет доктор осмотреть твою ногу.

Она хочет возразить, но я не даю ей этого сделать. Выхожу из машины, открываю двери с ее стороны и вновь подхватываю ее на руки. Думаю, это будет быстрее, чем я думал. Завтра ей сделают загранпаспорт, а через пару дней, mi ni~na, ты покинешь эту страну.

Ева

В его номере опять пахнет корицей. Все окна закрыты, работает кондиционер, освежая воздух, я сижу в спальне на огромной кровати, облокотившись на подушки, и жду врача. Хотя не понимаю, зачем мне доктор, я всего лишь немного подвернула ногу, со мной такое уже бывало. Нужно просто нанести мазь, и все пройдет. А вот средства от стыда, к сожалению, нет. Я сорвала ему важную встречу… но, похоже, он не очень расстроен.

Давид что-то говорил о правилах и, кажется, был вполне серьезен, но я ничего не помню, поскольку все перекрыл его поцелуй. Этот контраст власти, нежности и грубости и чего-то обжигающего сводит с ума, заставляя забыть обо всем на свете. Он вдруг дернул меня на себя и озвучил правило – не сметь на него кричать, и обратился ко мне на испанском. Не знаю, что он сказал, но это звучало очень красиво, а потом он коснулся моих губ и в легкие ворвался его горький запах. Меня никто и никогда так не целовал – страстно, властно, обжигающе, подчиняя, так, что по телу расползался жар и хотелось плакать от эйфории. Я сама не поняла, как начала ему отвечать, но он отстранился и усмехнулся в губы – Давид понял, что я не умею целоваться… И мне вновь стало стыдно. Я сорвала ему встречу, выкрикнула нелепую фразу про варикоз и не смогла нормально ответить на поцелуй. Интересно, он все еще хочет забрать меня с собой? Или я уже полностью его разочаровала? Скорее, да, потому что он оставил меня в этой комнате и больше не появлялся.

Нога ноет и распухает. Не представляю, как завтра буду работать. И если в университете можно все решить, то на работе меня никто не будет держать – только приняли на работу и сразу больничный. Кому нужен такой работник? Остается надеяться, что завтра болеть будет меньше.

Пытаюсь встать с кровати, ловлю свое отражение в плазме на стене и с сожалением отмечаю, что платье придется снять.

– Ева, зачем ты встала? – в комнату входит Давид, а за ним мужчина лет пятидесяти с медицинским чемоданчиком.