– Мэгги не захотела сразу уходить, потому я пробралась в свободную комнату и решила дождаться, когда высохнет платье, и она будет готова, – стала оправдываться Честити.

Живот сжался, и я застонал.

– Тебя сейчас стошнит? – ахнула она, вскакивая на ноги. Ее волосы по-прежнему висели вокруг лица влажными локонами.

Вся косметика смылась водой, а может, она использовала какое-нибудь средство, найденное у Бога. Честити была обнажена, а ее голос странно успокаивал.

– Нет, – качнул я головой. – Мне нужно прилечь. Не могла бы ты поговорить со мной пару минут?

– Что? Зачем? – усмехнулась она.

Я нахмурился, но ликер в венах заставил сказать правду.

– Я очень устал, но боюсь спать.

Поступив взор, я почесал затылок, хоть в этом и не было нужды.

Честити пошаркала ногами.

– Могу я сперва одолжить какую-нибудь одежду? – наконец, произнесла она.

Вернувшись к кровати, я тяжело опустился на матрас и указал на гардеробную Бога.

– Ни в чем себе не отказывай. Он даже не заметит.

Спустя несколько минут матрас просел, когда Честити опустилась рядом со мной в позе Будды.

– О чем ты хочешь поговорить? – коротко спросила она.

– Расскажи мне историю.

Фыркнув, Честити стала закатывать рукава свитера, в котором буквально утонула.

– Я расскажу тебе историю Ромео и Джульетты, поскольку не уверена, знаешь ли ты или та потаскушка, сбросившая меня в бассейн, что он не был бабником.

От смешка заныл пресс, и я положил туда руку, другой прикрыв глаза, чтобы свет не обжигал сетчатку.

– Значит, считаешь меня бабником?

Честити зашевелилась, и ее бедро коснулось моей руки. Пульс участился. Какая жалость. Это самое бедро было погребено под свитером. К тому же, зная Честити, это произошло стопроцентно случайно.

– Думаю, они должны называть тебя Казанова, а не Ромео.

– Ладно, расскажи историю Ромео и Джульетты.

Честити прикрыла мои ноги одеялом, и я улыбнулся, когда она заставила меня приподнять голову и подложила под нее подушку.

– Все началось с двух враждующих семей... – начала она.

– Это вечеринка только для двоих или мне можно присоединиться? – разбудил меня голос Бога.

Шуршание простыней и начавшаяся возле меня паника предупредили, что рядом со мной вскочила Честити, ее волосы сейчас напоминали птичье гнездо, а на нежной щеке остались следы от одеяла.

Голос Честити меня убаюкал, ее присутствие оказалось чем-то вроде пелены спокойствия. Теплое тело Честити и биение ее сердца рассеяли тени в глубине разума и спасли от ужасающих кошмаров.

– Черт, сейчас четыре утра, – прохрипела она, ее глаза бегали с меня на Бога и обратно.

– Мне пожелать доброй ночи? – усмехнулся Бог.

– Она назвала меня Казановой.

Мне на лицо прилетела подушка, и я рассмеялся. Возможно, я спал всего четыре или пять часов, но это был самый прекрасный сон за всю мою жизнь.

– Я тебя ненавижу, – фыркнула Честити, побежав за своими вещами.

– Не похоже на обычные фразы, к которым ты привык после совместно проведенной ночи, – отозвался Бог, сбрасывая ботинки.

– Я тоже тебя недолюбливаю, ледяная королева, – ответом мне стал ее средний палец, прежде чем Честити выскочила из комнаты.

Мой желудок запротестовал, когда я попытался сесть. Тело ненавидело мою привычку пить и отказывалось сотрудничать.

– Бог, – простонал я, снова падая на подушку.

– Мммм?

– Можешь проследить, чтобы она поймала такси или вроде того? Ее привезла сюда подруга, но сомневаюсь, что она все еще здесь.

Меня не должно было волновать, как Честити доберется домой, но так уж случилось. Я был в долгу перед ней за сон без сновидений.

Двадцать секунд. Столько прошло времени с тех пор, как я сел напротив университетского консультанта-психолога. Никто из нас не произнес ни слова.

На полпути в колледж у меня лопнула шина и пришлось заканчивать путь трусцой, оставив машину на обочине.

– Честити, – наконец, произнесла Лилиан. – Какой из нее вышел наставник?

Я поерзал на стуле, устаивая яйца поудобнее, и качнул головой.

Неделя прошла без происшествий. Я умудрялся вовремя приходить на все занятия и даже завел пару новых знакомств, но никаких признаков «Элиты». Ни единого шепотка о тайном обществе, что заставляло меня нервничать. Я предполагал, что в университете будет соответствующая атмосфера, все будут жить в ожидании, выберут ли их. Однако в реальности общество оказалось еще более секретным, не попадая под радар большинства людей.