Внутренности скрутило в комок, а кровь в венах застыла.

На видео были мы с Честити, запись с карнавала позади тех волшебных зеркал или как они там назывались, черт возьми.

Я пожирал ее киску, а на лице Честити засиял восторг, когда она достигла оргазма. «Мать вашу».

Видео было снято на сотовый, который, похоже, держали у выхода из подсобки.

Стыд и чувство вины мгновенно затуманили разум. «Это убьет Честити».

– Это не ты послал? – спросил Гордыня.

– Что? Черт, нет, конечно. Откуда это взялось?

– Номер не высветился. Я решил, что ты послал его с телефона, на котором записывал. Значит, вы не знали, что вас снимают?

«Он что, совсем идиот?»

– Нет, – проскрежетал я, внутри вспыхнул гнев.

– Что ж... дерьмово.

– Ты это пересылал еще кому-нибудь?

«О Боже, а что если запись уже стала вирусной и передавалась от одного к другому, благодаря кому-то, кто хотел насолить мне или Честити? А может, нам обоим. Или же кто-то случайно увидел нас и повел себя, как придурок?»

– Я переслал это «Элите», Рэтт. Прости, брат. Я решил, что ты передумал.

– Черт. Черт. Черт, – рыкнул я, ударив руками по рулю.

– Может, есть какой-то способ вычислить отправителя? – хмыкнул Гордыня.

– Это уже не имеет значения, черт побери. Видео в сети, – выдохнул я и прикрыл глаза, пытаясь отогнать надвигавшуюся головную боль.

– Мне очень жаль, Рэтт.

С этими словами Гордыня открыл дверь и вышел.

Идти по коридору было пыткой. Я рассматривал всех, кто проходил мимо. Обычно я терялся в собственных мыслях, но не сегодня. Этим утром я изучал каждого, кого видел, мать вашу.

Они знали? Видели запись? Сами ее сделали?

Я избегал Честити, что стало моей личной формой пытки. Она была единственной, с кем мне хотелось разделить всю чудовищность ситуации. «Я потеряю ее? Поверит ли она, что это не я?»

Конечно, угол обзора это доказывал.

Я едва переставлял ноги, тащась на еженедельную встречу с Лилиан. Она чертовски странно себя вела, потому – я считал – не имела права требовать посещения ее консультаций. Я собирался сказать ей сегодня об этом. Наше время подошло к концу. А еще я хотел спросить, что она знала о мотивах «Элиты».

Из-за двери Лилиан доносились громкие голоса, отчего девушки в приемной тревожно переглядывались.

Это голос Честити.

«Нет».

Надавив на ручку, я раскрыл дверь. Сердце замерло, а мой мир накренился. Глаза Честити были красными, а покрывшиеся пятнами щеки – мокрыми от слез. Она держала в руке телефон, на котором проигрывалось видео. Ее чертова мачеха стояла рядом, прислонившись к своему столу и скрестив на груди руки, на губах Лилиан играла улыбка.

– Чес? – прохрипел я.

Ее грудь поднялась и опала, выдавая разбитое сердце.

Поднявшись на ноги, она передала телефон Лилиан и прошла мимо меня.

Все кончено. Это я понял и без ее слов. На меня обрушилось чувство утраты, сбивая с ног наподобие приливной волны.

Я захлопнул дверь, ярость циркулировала по венам, как наркотик.

– Ты чертова сука, – рыкнул я.

Небрежно пожав плечами, эта шлюха усмехнулась.

– Она должна была знать, с кем связалась.

– Будто тебе не плевать, – выплюнул я.

– Она ведь моя падчерица. Конечно, мне есть до нее дело. Честити – радость и гордость моего мужа, – последнюю фразу Лилиан выдавила с явной ненавистью. – Никто не может сравниться с его сладкой Честити, хотя он и пытается найти девушек на эту роль, – выплеснула Лилиан свой яд. Ревность, ненависть, месть. – Он хочет, чтобы она оставалась невинна, так что это и моя забота.

– Ты об этом пожалеешь, – вернул я ей ее собственную угрозу. Лилиан сощурила свои глаза-бусинки и рассмеялась.

– Эта встреча окончена, – она указала на дверь. – Закрой за собой.

– Да пошла ты, сука, – рявкнул я и вылетел из кабинета, позволив двери со всего размаха впечататься в стену и отлететь от нее.

Я побежал, проверяя женские туалеты и каждый закоулок, куда могла бы забиться Честити, но так и не нашел ее. Толкнув одну из входных дверей, я побежал вниз по ступенькам и резко притормозил, когда на моем пути встала Мэгги.

– Где она? – спросил я. Мне нужно было только это, а не лекция.

– Я как раз собиралась спросить тебя. Она летела прочь, как летучая мышь из ада. Честити была... – она судорожно вздохнула. – Я никогда не видела ее такой расстроенной. Сломленной.