– Я не участвую в составлении заданий, – проинформировал он меня, расправив плечи. – И мне это так же ненавистно, как и тебе. Я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось.

Выхватив у меня карточку, он поджег ее и бросил на пол.

– Я не могу этого сделать, мать твою! – дыхание стало прерывистым, и я сел на корточки, обхватив голову руками. После папиного признания мне еще сильнее захотелось как можно скорее выйти из-под его власти, даже сильнее, чем раньше, но какой ценой?

Это убьет Честити. Да и можно ли вообще соблазнить Лилиан?

«Конечно, можно. Я не встречал женщины, которую бы не вышло соблазнить».

– Просто сделай это. Вошел и вышел, – буркнул Гордыня.

– Это не как заскочить поздороваться. Они же хотят, чтобы я ее трахнул, – прохрипел я.

Шаркнув ногами, он шумно вздохнул.

– Членство в «Элите» имеет свою цену, как и все в нашей жизни. Нужно приносить жертвы.

Разве я не знал это, черт бы все побрал?

Я сидел в машине, буравя взглядом каменное здание и уже опаздывая на первое занятие. Я пытался заставить себя двигаться, но будто застыл. Бутылка «Джека Дэниелса», стоявшая на пассажирском кресле, была призвана даровать мне смелость.

Нужно было выпить и убедить себя, что я все еще тот парень. Внутри все перевернулось, и я отшвырнул бутылку на заднее сидение.

Нет, я не могу ее трахнуть, ни за что.

Ничто не может убедить меня, что я все еще тот парень, каким был до встречи с Честити. И она заслуживала большего.

Большего, чем это.

Я знал, что у нее сегодня только два урока, а потом она весь день будет свободна, потому достал телефон и написал ей приезжать ко мне домой на ланч.

А под ланчем я подразумевал пиршество друг с другом.

Честити вышла на подъездную дорожку, а я сидел на ступеньках, ожидая ее, как влюбленный подросток записку.

Мне тут же стало легче.

– Привет, любимый, – просияла она, бросаясь ко мне, как только я поднялся. Честити обвила руки вокруг моей шеи, а ногами обхватила талию.

– Ты голодна? – рыкнул я.

– Да, – улыбнулась она.

– Выбери: еда или член? – поддразнил я ее. Щеки Честити стали краснеть, и она уткнулась лицом мне в шею, тихо рассмеявшись.

С воскресенья я трахал ее уже пять раз в разных позах. Успел побывать внутри ее киски языком, пальцами и членом, но Честити по-прежнему краснела от грубых слов. Она была очаровательна.

– Член, – услышал я ее тихий, но все же достаточно ясный голос.

«Черт, да». 

Услышав стук в дверь, я усмехнулся. Должно быть, Честити что-то забыла. Однако она глубоко заблуждалась, если думала, что я не задержу ее.

Только вот у двери спальни я увидел не Честити. Миссис Гриффин.

Похоже, судьбы переплетались, чтобы облегчить мне задачи, но все это было чересчур мучительно.

– Что вы здесь делаете?

Она ворвалась ко мне в спальню и кинула сумочку на стол.

– Милое местечко, – похвалила Лилиан.

– Спасибо? Как вы здесь оказались?

– Ты избегаешь меня. Мне казалось, условия твоего зачисления сформулированы довольно ясно.

«Черт».

– Думаю, я знаю, почему ты меня избегаешь.

Из открытой двери в ванную начал валить пар. Подняв палец, я попросил извинить меня и отошел выключить воду. А психологам вообще разрешалось навещать студентов в их спальнях?

Выключив воду, я запустил вентилятор, чтобы тот очистил воздух, и развернулся. Глаза едва не вылезли из орбит, когда я увидел в дверном проеме миссис Гриффин. На ней было только черное кружевное белье и чулки в тон.

Что это должно означать, мать вашу?

– Я видела, как ты смотрел на меня, разглядывал фотографии. Все нормально. Я тоже это чувствую. Как мы можем отрицать нечто столь сильное? – проговорила она, неторопливо приближаясь ко мне своей полуобнаженной задницей.

Лилиан обхватила руками мою шею, а я буквально оцепенел.

Я спал? О каких таких взглядах и мыслях она говорила?

Не то чтобы я не поступал так в прошлом... но сейчас... Черт, сейчас мой внутренний голос мог шептать лишь имя Честити. Дерьмо... Честити!

Я схватил Лилиан за руки и убрал их с моей шеи, положив запястья ей на грудь.

– Нет, – констатировал я как ни в чем не бывало.

– Что?

– Я пас. Этого не будет. Мне не интересно.

– Но...

Чертова женщина. Ей явно раньше никогда не отказывали. Правда была в том, что до Честити я бы уже, вероятно, во всю трахал ее и посмеивался, но теперь? Ни за что. Я не хотел больше трахать никого другого.