– Рад видеть тебя живым и здоровым, Гэхэдж Аркс. Я ждал твоего звонка.

– И тебе здравствовать, Удевели Мар, – с усмешкой откликнулся начальник летного училища, чуть склонив голову набок, отчего его волосы слабо колыхнулись причудливой красно-черной рябью.

– Спрашивай, – откладывая пилку в сторону и выпрямляясь в кресле, отрывисто произнес додж.

Гэхэдж Аркс усмехнулся:

– Что ж, время позднее и не стоит его терять. Расскажи мне о том, что не вошло в официальное дело. Меня интересует вся эта троица. И особенно девчонка. Что тебя, впрочем, вряд ли удивило.

– Тогда начну с девочки. – Глаза доджа сверкнули малиновым…

Я не знаю, о чем говорили додж Стисса и начальник училища, но с этого самого момента он начал делать вид, что нашей троицы и вовсе не существует на свете. Чему мы были, с одной стороны, рады, а с другой – это несколько напрягало, будя подозрения, что в один прекрасный момент, когда мы расслабимся, тут-то он на нас и отыграется.

Впрочем, дни, а зачастую и ночи, были настолько загружены под самую завязку, что расслабляться, забивая себе голову лишними вопросами или переживаниями, было совершенно некогда.

А уж сколько новых знаний поглощали наши головы… Порой казалось, что мозги пухнут, не будучи в состоянии их вместить.

Все действительно узнавали много нового.

Кстати говоря, в первый же наряд вне очереди выяснилось, например, что эльфар тоже знаком с Красноголовым.

Мы как раз, объевшиеся до отвала, всеми силами пытаясь не лопнуть, закидывали плоды труда фермеров в овощечистку, когда, кое-что вспомнив, я осторожно спросила у Азариэля:

– Слушай, Аз, ты так себя вел с Начальника, как будто уже видел его.

И мы с Робом вопросительно уставились на эльфара, не прекращая, впрочем, своей деятельности.

Тот тяжело вздохнул и, помолчав с полминуты, нехотя произнес:

– Он бывал у нас в доме. Как знакомый. Но я не знал, что он хозяин этого училища. Об этом не говорилось. Но знал, что девушек он не любит. Это обсуждалось моими родственницами, а я подслушал. И знал, что Рафика пошла в галерею. Чоки был еще занят. Я освободился. Одному было скучно, и я тоже решил посмотреть картины. А когда увидел на пороге его, то испугался за нее, – чуть посинев, смущенно закончил Азариэль.

– Я-ясненько, – сочувственно, видимо, ко всем нам троим, протянул чоки.

А я лишь молча кивнула головой, тяжело вздохнув. Да и что тут скажешь? И так ясно, что у нас наметились проблемы.

Впрочем, как я уже сказала выше, нас просто перестали замечать. И это было хорошо, потому как напряжения хватало и без Красноголового.

Ну, например, меньше трех часов никто из нашей троицы ни разу не сдавал ни один зачет. Хотя все остальные укладывались в сорок минут, если он был устный, и в полтора часа, если с практическим заданием. Нас же гоняли от и до, выходя за рамки программы. А все контрольные мы писали в нескольких вариантах. При решении задач на симуляторах от нас и вовсе требовали нестандартного подхода к их решению. Стандартные, впрочем, тоже требовали.

Короче говоря, если до сессии мы выглядели спавшими с лица и умученными, то ближе к сессии все сливалось в один бесконечный комок задач, подкидываемых нам начальством. И мы, вваливаясь в кубрик, больше всего походили на зомби, не имея сил даже на разговоры. После чего, на автопилоте, под сочувственные взгляды грасса, молча шлепались в постель, не забыв, естественно, привести себя и форму в прописанный Уставом вид.

Хорошо, что быстро расслабляться мы умели. Да и любые нагрузки со временем превращаются в рутину. Организм ко всему привыкает. Главное, суметь не рассыпаться до этого долгожданного момента.

Мы сумели.

Особенно актуально это было для первого полугодия. Когда и расслабиться-то или переключиться, не залипая на проблемах, было сложно. Нас ведь и в увольнительные-то не отпускали. Они начинались лишь после практики в конце второго курса. Да и то проходили в окрестностях данного учебного заведения. И лишь после «боевой», в конце третьего, мы могли выбираться в ближайший город. А после пятого даже ночевать в нем, если, конечно, не стояли в нарядах.

Каникул как таковых здесь не предусматривалось. На них мы проходили практику. Собственно, самая первая была после первого курса. Длилась полгода (они все длились по полгода). А самая тяжелая наступала после третьего курса и называлась «боевая».

Таковой и являлась. Проходила на десантных кораблях или станциях пограничья. Курсанты ее так и называли – «десантная».

Кто-то попадал на границу Внутреннего и Внешнего (Второго) Периметров. А кто-то и на границу Внешнего и Теней. Это было вообще круто!

Кроме того, звездолеты ходили в рейды, а третьекашки 1 были официально включены в состав десантных подразделений в звании рядовые.

То есть практика по праву называлась боевой.

Но и до этого мы без дела не сидели. После первого курса, например, дневали и ночевали в ремонтных мастерских на ближайших орбитах, где технике требовался капитальный ремонт. И это не было так: «Девочка, подай-ка вон тот ключ на восемь…»