Суровый взгляд внимательно проштудировал меня, неодобрительно остановившись на диковинной для этих мест одежде из сиднейского магазина, на которой были хорошо заметны плохо высохшие следы крови. Не менее чудно смотрелась здесь моя бледная незагорелая кожа. Я определенно не походил на заправского ходока по пустошам. Если командир конвоя был предупрежден о беглеце, которого разыскивает Альянс — моя внешность просто не могла не вызвать подозрений.

В конце концов изучающий взгляд остановился на винтовке у меня за спиной.

— Стрелять из этой штуки умеешь, сынок?

— Да, сэр! — уверенно подтвердил я.

— Ну ладно, — недовольно поморщившись, все же кивнул командир конвоя. — Марш во вторую машину!

***

Помню, как мой приятель Ши Хон возмущался, рассказывая о зажравшихся мажорах, пресыщенных безопасной жизнью в «зеленых зонах», которые платят немалые деньги за экстремальные экскурсии по нежилой территории. Должно быть, они были бы в восторге от таких впечатлений — проехаться по разбитым дорогам европейских пустошей в кузове старого пикапа.

Не могу сказать, что я наслаждался таким «сафари». Каждый раз, когда вездеход наезжал на очередной бугор или попадал колесом в яму, мне приходилось держать зубы плотно сжатыми, чтобы не прокусить себе щеку или язык. Когда машина натужно преодолевала крутой подъем или катилась с не менее крутого спуска, костяшки моих пальцев белели от силы, с которой я цеплялся руками за бортик пикапа.

Мои соседи по кузову угрюмо посмеивались над моей неуверенностью. Это были двое суровых, бывалых мужиков — загорелых, бородатых, не слишком опрятных, со шрамами на лицах и поредевшими рядами плохих зубов. Судя по их спокойствию, обоим не раз приходилось принимать участие в подобных поездках.

У их снаряжения также был бывалый, поношенный, испытанный временем вид. Чего стоили одни лишь говнодавы, облепленные засохшей грязью так плотно, будто их вообще никогда не чистили. Один был в комбинезоне черно-серой камуфляжной расцветки, второй — в плотных штанах болотного цвета и коричневой кожаной тужурке — местного пошива, судя по посредственному качеству. Карманы, подсумки и заплечные рюкзаки явно были набиты всевозможным тяжелым барахлом, включая немалое количество магазинов с патронами. Один из охранников был вооружен старым карабином М4 американского производства с оптическим прицелом, второй — автоматом системы Калашникова, металлические детали которого были перемотаны тряпками, чтобы не поблескивали на солнце. На обоих была надета тяжелая бронезащита, класса 4-го, не меньше, включая бронированные наручи и наколенники. Оба носили широкие шляпы с пришитой к ним ветрозащитной маской и плотно прилегающие к глазам очки с функцией ночного видения. Стоит ли говорить, что рядом с этой братией я выглядел сущим туристом, каковым, по большому счету, и являлся.

К счастью, мужики оказались не слишком любопытными и не лезли ко мне с расспросами. К тому же, рев автомобильных двигателей, шум ветра и звон пулеметных лент в цинковых коробах были такими громкими, что желающим поговорить приходилось бы надрывать глотку, перекрикиваясь. Один из них постоянно курил и сплевывал, второй — жевал жвачку.

— У тебя дерьмовый вид! — прикрикнул на меня по-румынски тот, что со жвачкой, вместо приветствия. — Не спал, что ли?! На этой работе надо смотреть в оба, салага!

— Никаких проблем не будет! — заверил я, с трудом борясь с сонливостью.

— Вот, возьми, — порывшись в одном из карманов, охранник достал полупустой пластиковый коробок с маленькими черными таблеточками. — Это тебя взбодрит!

— Спасибо, не нужно, — подозрительно покосившись на средство от бессонницы, покачал головой я.

— Ну и ладно. Только к пулемету я тебя не пущу! Держи под контролем левый борт! Смотри в оба, и дай мне знать, если увидишь что-нибудь странное!

Я хотел было задать несколько вопросов, например, часто ли в этих местах нападают на конвои, но сдержался, опасаясь, что могу вызвать ответные расспросы, на которые мне сложно будет ответить. Лучше уж внимательно смотреть по сторонам, не притаился ли кто среди камней, высокой травы или заброшенных придорожных построек. После всего, что происходило со мной последними днями, я не удивился бы, если бы наш конвой угодил в засаду.

Однако на протяжении всей этой поездки мне так и не довелось увидеть «чего-нибудь странного». Похоже, судьба решила дать мне небольшую передышку. Через часок я вполне приноровился к тряске, ветру, пыли и даже палящему вредному солнцу, от которого меня лишь кое-как защищали очки и капюшон куртки. Моими главными врагами остались упорно надвигающиеся усталость и сонливость.

Колонна делала остановки с разной периодичностью — иногда по несколько за час, а бывало и всего одну за полтора-два часа. Неизменной оставалась лишь продолжительность стоянок — не более десяти минут.

По Центральной Европе были разбросаны сотни населенных пунктов, некоторые из которых были такими маленькими и недолговечными, что их вряд ли вообще можно было найти на картах, которые составляли в Содружестве — эта территория была отмечена как «серая зона», пустоши. Власти Альянса тоже не могли похвастаться тем, что знают и тем более контролируют все общины, существующие на территории, которую Альянс считал своей.

Местные власти в Олтенице могли именовать себя «румынским правительством», чтобы добавить себе веса и легитимность в глазах людей. С той же целью глава общины Ловеча мог величать себя «президентом Болгарии», а выборный совет в Новой Надежде невдалеке от Ларисы мог присвоить себе статус «греческого парламента». Однако никто из этих людей не испытывал иллюзий насчет реального распространения их суверенитета на огромные территории, которые когда-то были Румыний, Болгарией и Грецией. Каждый выживал здесь так, как умел.