Шрифт:
Наблюдая за тем, как Дженет общается с матерью и отцом, я убедился, что Мэтьюзы, в сущности — нормальная, крепкая семья. Джен любила своих родителей, а они души не чаяли в своей единственной дочери. За плечами у них было немало трогательных семейных моментов, которые им приятно было вспомнить. Однако я был здесь чужим, и не только потому, что я тут новый. Человек, которого зовут «Димитрис Войцеховский», никогда не станет полноценным членом этой семьи. Не смог бы, даже если бы захотел.
Из разговора за столом я понял, что мистер Мэтьюз уже более двадцати лет работал в департаменте охраны труда в Австралийской железнодорожной корпорации, дослужившись за это время от простого специалиста до «старшего менеджера, второго человека во всем департаменте» (цитата с его слов). Его супруга Синди была администратором супермаркета, находящегося в нескольких кварталах от их дома, однако по манере своего поведения эта худая блондинка более походила на типичную домохозяйку. Синди родилась в Перте, а Ральф был коренным англичанином, который, благодаря хорошим связям его отца в британском Форин офис, прибыл на австралийскую землю с первой же волной эвакуации еще в 2056-ом, и сразу же получил статус резидента. Они не изъявляли желания послушать, где провел свое детство я и кем были мои родители, так что от этих подробностей я их избавил.
— Я слышала, ты получил образование в этом колледже, как его — «Вознесение», да? — вежливо поинтересовалась у меня миссис Мэтьюз. — Я слышала, это замечательное место.
«Благодари бога, что твоя дочь не получила образование в этом «замечательном месте», — подумал я. Однако ответил, конечно же, вежливо и с улыбкой:
— Это был для меня очень ценный опыт, Синди. Но не могу сказать, что я получил от этих лет большое удовольствие. Мне показалось, что порядки там слишком строгие.
— Ничего страшного! — махнул рукой мистер Мэтьюз. — Строгость — отличная школа для мужчины! Особенно для мужчины, который собирается надеть на себя мундир офицера полиции. Это большая ответственность. Большие ожидания, которым необходимо соответствовать…
— Я уверена, что Дима справится с этим, папа, — мягко прервала начавшуюся тираду Джен.
«Сомневаюсь», — красноречиво ответил взгляд Мэтьюза.
— Хотите еще фокаччо? — нарушил молчание доброжелательный голосок Синди.
Неделя, проведенная в Перте, не показалась мне тягостной и утомительной лишь потому, что «Вознесение» учит ценить каждый глоток свежего воздуха и каждый день, проведенный на свободе. Три семейных мероприятия, в которых я принял участие по настоянию Джен (пикник в парке, игра в боулинг и поход в виртуальный кинотеатр) прошли все в той же натянутой атмосфере и не принесли большого удовольствия никому из участников. Однако я, по крайней мере, не сидел взаперти в стенах интерната, а пренебрежительное отношение родителей моей девушки не способно было испортить ощущение свободы. Мэтьюзы тоже долго и мужественно держались, выдавливая из себя улыбки и вежливые слова, и даже стоически перенесли унизительную необходимость объяснить своим соседям, что за парень у них гостит, и назвать соседу мое имя. Взрыв произошел лишь на седьмой день, когда Дженет, наивно посчитавшая, что между мной и ее родителями установилось некое взаимопонимание, объявила, что с 1-го сентября мы с ней собираемся жить в Сиднее вместе. Я даже не подозревал, сколько раздражения накопилось в душе ее отца до тех пор, пока Ральф не выплеснул его все, ошарашенный и разъяренный обрушившейся на него новостью.
— … не позволю, чтобы моя дочь жила с каким-то бродягой! — орал Мэтьюз, в ярости топая ногами и тыкая пальцем в мою сторону, однако обращаясь к дочери, будто я при сцене не присутствовал. — Пусть он вначале получит статус резидента, а потом подбивает клинья к моей дочери!
— При чем здесь резидентский статус к нашим отношениям?!
Едва ли не первый раз в жизни я был свидетелем того, как Дженет вышла из себя и повышала голос, да еще и на собственного отца.
— Да очнись, наконец, Дженет! Для чего мы с мамой холили и лелеяли тебя все эти годы?! Ты ведь такая умница и красавица, любой нормальный парень из-за тебя потеряет голову! Да за тобой ведь половина школы бегала. И твои сокурсники из университета, приличные парни, будущие врачи. А кого выбрала ты?!
— Чем так плох Дима?!
— ЧЕМ?! Сирота из интерната, беженец из этого проклятого Альянса! Нерезидент!
— Господи, папа, как ты можешь говорить такое?! Я люблю его!
— Что? Любовь?! — фыркнул Мэтьюз. — Ты же такая умная девочка, Дженни. Не веди себя, как упрямый подросток! Неужели ты не понимаешь, что на уме у таких людей, как он?
— Право же, — наконец сумел вставить слово я, все это время сохраняя стоическое спокойствие. — Я не стою того, чтобы вы из-за меня ссорились.
— Это точно! — взревел, как носорог, Ральф Мэтьюз.
— Я очень разочарована, отец, — констатировала Джен, уничтожающим взглядом глядя на отца. — Ты говоришь, как средневековый варвар. Это просто ужасно.
— Ральф, Дженни говорит правильно, тебе не стоило поднимать такой крик, — ради приличия пожурила мужа Синди, и тут же обратила обеспокоенный взгляд на дочь, тем самым показав, что она солидарна с супругом. — Папа волнуется, но мы ведь хотим для тебя как лучше, милая. Мы просто беспокоимся, что твое решение несколько поспешное…
— Я уже в состоянии сама принимать такие решения, мама, — твердо произнесла Дженет. — А если вы будете вести себя подобным образом, то все последующие каникулы я буду проводить в Сиднее, а не тут.
— Ты еще не такая взрослая, чтобы говорить так со своими родителями! — вновь вступил в бой мистер Мэтьюз. — Я именно тот, кто оплачивает твое обучение, и общежитие, в которое ты собираешься подселить беженца, и не говори мне, что это не мое дело!
— Ах так?! — яростно выдохнула Дженет. — Ты шантажируешь меня?!
Мне казалось, что эта ссора никогда не закончится.
Собирая тем вечером свой чемодан, я слышал сквозь приоткрытую дверь еще один разговор — Синди, перехватив свою дочь в коридоре по дороге в спальною, пыталась переубедить ее несколько более мягкими словами, нежели отец.
— Милая, я хочу еще раз извиниться за поведение отца.
— Он был просто несносен.
— Знаю, мой птенчик, знаю. Но ведь и ты, согласись, немного завелась. Нам просто нужно было найти в себе больше терпения, сесть и спокойно обсудить это, без посторонних глаз.