Держись Адам, сейчас за тебя возьмется самый проницательный следователь во Вселенной. В детстве ничего и никогда не удавалось утаить от мамы. Она всегда понимала когда я что-то скрываю, читала меня как открытую книгу. А уж здесь, с отличной аристократической школой, это будет нечто особенное. Уповать на слепоту материнской любви не стоит. Она Глава рода и этим все сказано. Но и мне не десять лет. Звезда когда-то выжгла во мне все сомнения и рефлексии. При тогдашнем моем могуществе это было смертельно опасно и прежде всего для миллиардов живых существ. Прочитать меня теперь не получится никому. Она может только прочувствовать негативное отношение шестым чувством. Она моя мать, и половина моих способностей достались мне от нее. Но в том то и дело, что мои чувства к ней, особенно в этом детским теле, самые добрые и восторженные. И от того, что я уже терял ее они только сильнее. Беда в том, что на прямой вопрос надо будет давать ответ. Я могу солгать и нынешнего меня невозможно уличить во лжи. Но я никогда не врал врагам. Я всегда прямым текстом заявлял, когда и куда за ними приду. Даже когда мы были группой сплоченных общей идеей подростков, перед тем как разгромить Амберские войска в Ираке мы их предупредили. Лгать собственной матери не хочу тем более.

— Адам, ты ничего не хочешь сказать? — оборачивается мама ко мне. Начинается.

— Троих не нашел, — бурчу я. Надо играть роль, но не переигрывать. Хотя, десять лет на самом деле очень небольшой возраст. Современные дети еще недалеко ушли от детского сада даже в старших классах. Большой поток информации и знаний о внешнем мире удивительно сочетается с запоздалым взрослением. Проблески серьезности у них тоже бывают, так что я здесь ничем особым не выделяюсь Там, где я прокололся, она ничего не видела.

Вообще весь, этот цирк, я устраиваю ради нее и семьи. Поэтому перед остальными я скрываться не намерен. Все будет определяться целесообразностью. Каждый будет получать такое обхождение, которое заслуживает.

— Вот именно, как ты нашел остальных, да и почему тебе в голову вообще пришло их выискивать!

— Ну так видно же! Вон они на виду летают! — возмущаюсь и указываю пальцев на ближайший дрон, который по счастью висит у нас на виду. — А у этих вон, бинокли блестят. А вот троих не вижу.

— Это понятно, а почему сразу стал осматриваться? — дрон действительно, трудно было не заметить. А на вторую часть вопроса есть легкая отговорка.

— Как почему, а вдруг опять стрелять начнут? — этот аргумент ожидаемо удручающе действует на родительницу. Логично, что малец после такого потрясения теперь будет всегда будет сканировать окрестности на предмет засады.

— Хорошо, — некоторое время она молчит, — Скажи Адам, ты вообще не помнишь что с тобой было и где ты находился?

— Нет мама, я понятия не имею, что со мной произошло, — я и правда не знаю, что произошло с предшественником и даже не знаю как оказался в этом мире. Я понятия не имею, жив ли Адам и если да, то где он находится. Также не знаю, где я находился до перемещения сюда, произошло это мгновенно или я на некоторый период времени был помещен некую буферную зоне. Пока мне легко даются ответы, потому что говорю маме правду, — и не помню, где все это время находился. И вот это все вокруг нас тоже не помню. Ни дом, ни усадьбу, ни тетю Варю — никого! Только тебя, Романа, Зину и Свету. И папу.

Некоторое время она удрученно молчит, думает о своем. Я же говорю это моя мама, все равно чувствует подвох, хоть и не видит его.

— Ты правильно разговариваешь, быстро освоился с телефоном, телевизором, хотя видно было, что видишь их словно первый раз, — еще бы я их и правда видел первый раз.

— Мама, я не помню всего и многое вижу первый раз, но я же не дурак, даю вполне логичный в устах десятилетнего мальчика ответ, который, как ни странно, успокаивающе действует на нее.

— Да, конечно, ты всегда считался вундеркиндом, — треплет мне прическу, но все равно ее не оставляет задумчивость. Полностью задействую все способности к анализу и решаюсь на запрещенный прием.

— Мама, если ты меня разлюбила отдай меня обратно, тогда все будут счастливы, — шмыгаю носом. Прости мама. Так нужно, и прежде всего тебе. Ощущения противные, словно совершил предательство. Подавленность не приходится играть, я на самом деле удручен. Только прочувствовав, что можно потерять вновь обретенного сына она перестанет копаться в прошлом и примет меня таким, какой я есть.

До нее не сразу доходит смысл моих слов. После чего начинается взрыв эмоций. Удар попал точно в цель. Бросив поводья и прижав меня к себе она со слезами начала причитать.

— Адам, сынок, как ты только мог такое удумать! Я тебя никому никогда, слышишь, никогда не отдам! Больше никогда не смей думать ничего подобного!

Рыдания продолжались долго. Я сидел тихо, боясь пошевелиться и не мог произнести ни слова в утешение. На душе было мерзко от содеянного. Я не склонен к рефлексиям, но случай не тот. Страница перевернута. Надо пережить это хирургическое вмешательство в наши отношения. Дальше все будет хорошо. Есть внешний враг и он опасен. Надо мобилизовать ее на борьбу врагом, а не в ветряными мельницами.

— Мама, пожалуйста, не плач, — наконец я нашел в себе силы, пора включать детскую непосредственность — мы еще не везде успели покататься. А у нас пруд с лодкой есть?

— Конечно, Адам, поехали дальше, есть у нас пруд, — она улыбнулась. Видно, слезы помогли сбросить весь накопившийся негатив от произошедших событий. Да и сыночек, то есть я, похоже больше не чувствует себя ненужным, — Мы скоро как раз подъедем к пруду.

Серьезный разговор и и бурное выяснение истины не мешали мне контролировать окрестности. Очень живописное поместье. Есть цветники, сад из плодовых деревьев на которых аппетитно красовались фрукты. Вдали виднелись постройки и коттеджи. Между тем дорога привела к пруду, диаметром метров семьдесят. Две лодки, катамаран. На берегу беседка в деревенском стиле. Магал, тандыр.