Привычная прохлада больничного отделения успокоила внутренний пыл. Джен посмеивалась, что я чувствую себя здесь как дома, потому что раз в месяц оказываюсь на койке в качестве пациента. Шутки шутками, но, во-первых, мне действительно было комфортно в просторном, пахнущем травами, снадобьями и свежестью помещении. Во-вторых, расческу я себе в шкафчике завела. На всякий случай. Правда, в отсутствии зеркала красоту наводить стало проблемно.

Мари хлопотала над каким-то варевом – даже знать не хочу, что там у нее булькало в хрустальной чаше, попахивая аммиаком и дождевыми червями. Я же вернулась к начатой энциклопедии: буквой Л ядовитый алфавит не закончился.

– Помогите! – негромко пискнуло невысокое чудо, просунувшее в дверной проем лохматую белокурую головку. Девочка была первокурсницей.

– Что тебе, милая? – Мари важной птицей выпорхнула из-за зельеварительного стола и втащила гостью в палату целиком. – Где болит?

– Я меня? Нигде, – помотала головой девчонка, округлив и без того огромные серые глаза.

– А кому помочь?

– Не знаю. В новой оранжерее кто-то лежит, – затараторило чудо. – Я спать шла и в окно увидала. Там ноги торчат из-за двери. Четыре штуки. В ботинках.

– Хмм, – с улыбкой заявила Мари. – Четыре ноги – это не страшно… Но вот чтобы в ботинках… Хорошо, милая, спасибо, что сообщила.

Выпроводив впечатлительную ученицу, госпожа Пламберри неодобрительно засопела.

– Я подниму Эйвери. Снимем с дверей защиту и сходим проверить, кто там разлегся среди ночи. Скорее всего, привиделось. А старикам по дорожкам бегай. Ты тоже одевайся, вместе пойдем.

– Там холодно. И снег, – нервно пробормотала я, не теряя надежды пропустить прогулку.

– Ани! Тебе надо хоть иногда бывать на свежем воздухе, – сказала Мари, что печатью шлепнула. – Тем более, в компании Главного и Единственного Стража совсем не страшно.

***

Над Эйвери летел десяток световых шаров, дорожка утопала в искрящемся снегу. Я замыкала процессию, ежась от холода. Сапожки скользили, под ногами то и дело раздавался хруст. Нет, нескоро я полюблю зиму.

Новая оранжерея – седьмая – расположилась у самой лесной опушки. Я в ней еще ни разу не была и понятия не имела, что за растения тут живут. А вот ноги из открытой двери, и впрямь, торчали. В количестве четырех. И в ботинках.

К ногам прилагались неподвижные тела двух мальчишек лет тринадцати.

– Мари! – прохрипела я и зажала рот, пытаясь задавить вопль в зародыше.

– Не делай поспешных выводов, – сосредоточенно пробормотала женщина, склоняясь над телами. Она и сама стала белее снега. На контрасте с зелеными лицами пострадавших это было особенно заметно. – Дышат. Беги наверх, Анна. Приведи Андрея. Я понятия не имею, что растет в его новой оранжерее и чем отравились эти мальчики.

***

Пока добежала до четвертого этажа, успела успокоиться и согреться. Снег меня нервировал и рисовал в сознании страшные картины. Мари права, мальчики просто наелись незнакомых ягод и отравились. И зеленый оттенок кожи, так меня перепугавший, – лишь очередной симптом. Сейчас подберем антидот по ее модной книжке, и все будет в порядке.

Пробарабанила в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошла внутрь. Строгий, подтянутый силуэт Карпова обнаружился у окна. Он стоял спиной ко мне. На подоконнике с важным, горделивым видом – будто принесла невероятно ценную весть – сидела Джильберта. Увидев меня, ламбикура ощутимо напряглась и начала переминаться с ноги на ногу.

– Не поздновато для посещений, мисс Дэлориан? – с иронией проворчал профессор.

Глаза у него на спине, что ли? Или аромат моего «цветочного мозга» чувствуется издалека?

– Я на дежурстве, сэр, – нервно ответила я. Часы показывали одиннадцать. Не хватало еще, чтобы Демон решил, будто я по своей воле пришла к нему в столь поздний час. – Меня послала госпожа Пламберри. Нужна помощь кое в каком вопросе.

– Внимательно слушаю, – серьезно ответил Карпов и повернулся.

– В седьмой теплице нашли без сознания… – начала я и запнулась.

Из-за спины профессора появилось существо. Оно топталось по подоконнику, склевывая с серебряного подноса остатки лакомств. Но, услышав меня, замерло и подняло курчавую головку. Мир тут же сузился до двух розоватых глаз с крошечными молниями внутри. Не было ничего важнее их. И нужнее.

Мысли бодрым маршем покинули голову. Все до одной. Осталось лишь ощущение полного счастья, эндорфиновым хором прокатившееся по мышцам.

– Продолжайте, мисс Дэлориан. Судя по всему, ситуация серьезная.

Напрочь позабыв, зачем пришла, я продолжала разглядывать крошечного ламбикура. Без сомнений, это был птенец Джильберты – курчавое оперение в цвете «баклажан», темно-рыжий клюв, смешные кисточки ушей. Только он был чуть светлее вредной мамаши и гораздо лохматее: парню – а я была уверена, что это самец, – не помешала бы расческа.