Он взглянул на часы: полночь. Луч фонаря блуждал по комнате, но здесь священника никто не ждал. Это был обман, чья-то больная шутка. Вероятно, этот «кто-то» сейчас дома, в тепле и безопасности, устроившись у камина, поднимает тост за начало нового тысячелетия.

— Где вы? — позвал он в последний раз. Тишина.

Когда Отец Бенджамин повернулся, чтобы уйти, то услышал шум. Еле слышный, будто далекий звук удара металла о металл. Он медленно двинулся вперед и направил фонарь в ту сторону, откуда раздался шум.

И неподвижно замер.

Дверь, что вела вниз, в туннели, была открыта. Он подошел ближе. Внизу определенно кто-то шумел. Будто бы стучал молотком по чему-то металлическому. Единственное, что приходило в голову — дверь в септический резервуар [36] . Но это было невозможно. «Слэйд» уверяли, что туннели под зданием запечатают и засыплют сразу же, как только священник подпишет контракт.

Отец Бенджамин почувствовал все нарастающую панику. И, шаркая, двинулся к открытой двери. Если «Слэйд» нарушили слово, ему нужно знать. Конечно, резервуар засыпали песком и валунами, он сам много лет назад оплатил услуги подрядчика. Но и ведущие к нему туннели уже должны быть зацементированы.

Отец Бенджамин стоял на лестничной площадке. Каменные ступени, убегавшие вниз, вели к туннелю и резервуару. Когда-то эти стены регулярно чистили, туннель освещали лампы. Теперь же темно-зеленый камень покрывала вонючая грязь. С потолка капала вода, вызывая в пустом туннеле гулкое эхо, похожее на удар колокола. Он пытался не обращать внимания на поднимавшуюся панику, на темноту замкнутого пространства. В воздухе висел едкий запах, вызывая тошноту: смесь остро пахнущей плесени и тухлых яиц. Цепляясь за стену, чтобы определить направление, Отец Бенджамин опустил ногу на край верхней ступеньки и начал осторожно спускаться. Он понимал, что если упадет, никто не сможет найти его до утра. Или не отыщет совсем. Спускаясь, он беззвучно считал: «Один, два, три…», будто предупреждая кого-то внизу, что идет.

Гнилостный запах начал действовать подобно кислоте, обжигая слизистую оболочку носа. Мертвый воздух вокруг едва ли был пригоден для дыхания. И когда он спустился по лестнице и зашагал по туннелю к резервуару, то вскоре понял, что плутает в темноте.

Капающая вода превратила туннель в ров. Запах, обжигающий нос, теперь раздражал глотку и щипал глаза. «Еще минута», — сказал он себе. Еще минута, и он получит нужные доказательства. И сможет отправиться домой спать.

Священник с усилием волочил вперед отяжелевшие ноги. Теперь к жжению добавилась и тяжесть в груди. Пытаясь ровно держать фонарь в дрожащей руке, он услышал позади какой-то шорох, словно шелестел на ветру бумажный пакет. Остановился и обернулся, направив фонарь туда, где слышал шум, но увидел лишь пустой туннель. Когда Отец Бенджамин снова двинулся вперед, отчаянно желая добраться до резервуара, шуршание превратилось в шепот. Сначала один голос, затем два, непонятный, еле слышный разговор. Несколько раз он останавливался, оборачивался, слушая собственное затрудненное дыхание. Ответа на его зов не было.

— Что он делает? — вдруг отчетливо прошептал кто-то прямо ему на ухо.

Отец Бенджамин вздрогнул и посветил фонарем в том направлении, но снова увидел вокруг лишь темный туннель.

Он почувствовал, что задыхается. Должно быть, уже близко.

— Где он, где он? — бормотал священник, нащупывая впереди каменную стену туннеля.

В висках стучало; туннель, казалось, становился уже, сжимаясь вокруг, на голову капала холодная вонючая вода.

— Думаю, он ищет резервуар, — проговорил другой голос, на этот раз дальше.

Отец Бенджамин помедлил, затем снова двинулся вперед. «Это лишь воздействие запаха и испарений», — внушал он себе, охваченный приступом кашля. Он почти согнулся пополам, почувствовав сильную тошноту. «Перестань, пожалуйста, хватит», — молил он свое тело. Он судорожно пытался вдохнуть поглубже. Но застоявшийся воздух туннеля не мог остановить овладевшее им головокружение.

Наконец, приступ кашля стих, но в ногах была такая слабость, что священнику пришлось привалиться к стене, чтобы не упасть.

— Это все испарения из резервуара, — произнес первый голос.

Отец Бенджамин поднял голову и увидел двух девушек в коричневых робах. Обе бледные, словно призраки, с выбритыми головами. Под глазом одной налился чернотой жуткий синяк.

— Они причиняют вред, — проговорила другая девушка. — Однажды меня заперли здесь внизу на всю ночь. Меня так сильно рвало, что из носа пошла кровь. И не могла остановиться. Помнишь? Матушка Карлин тогда сильно злилась.

— Я это хорошо помню. Бедная Марта, ты была очень храброй, — сказала первая девушка. Они крепко обнялись.

Отец Бенджамин выпрямился, насколько позволяла больная спина, и, шатаясь, двинулся вперед, пока не коснулся, наконец, края туннеля. Он остановился и опустился на пол, ощупывая руками стену, словно это было лицо старого друга. Он это сделал. Судорожно вздохнув, священник ощутил, как из желудка поднимается волна тошноты. Он наклонился вперед, и его начало рвать. Снова и снова; так часто, что он даже не мог перевести дыхание. И все-таки тошнота улеглась. Священник привалился головой к стене, тяжело дыша.