Живая вода
вернуться

Абсалямова Альбина
Шрифт:

14 июля

В день взятия БастилииПрости их всех, прости.Бесславное бессилиеНа волю отпусти.Оставь, не трогай золото,Отдай им всё, отдай.Ни холода, ни голода,Не ведают пускай.Согрей их взглядом ласковым,Поближе подойди.Они дрожат под масками,А ты их всех – прости.И чувствуешь – всесилие!И крылья за спиной!День взятия БастилииИ здесь тому виной.Прощенье – не прощание,Развязка впереди.Но лёгкое дыханиеКолышется в груди.И добрые признания,И радости в пути…Скажи им – до свидания,Прости их всех, прости.

Предчувствие

Скоро будет цунами,Ураган и тайфун.Скоро вспыхнут над намиИ борей, и самум.Скоро тихие рекиВыйдут из берегов,И поднимутся векиУ притихших врагов.…Но пока всё спокойно.Подожди, подожди.Видишь, выдохлись войны,Присмирели дожди.Видишь, тихо в природе –Предрассветная тишь.Ты пока на свободе.Отчего же не спишь?Отчего всё томишься,Всё стоишь у окна,Всё куда-то стремишься,Всё не ведаешь сна?…Скоро будет цунами,Грозовые дожди.Ну, потешь себя снами!..Подожди, подожди.

Разговор с Богом

– Пройдя сквозь горнило беды,Ты станешь Сверхчеловеком.– Ответь, для чего мне это?Я этого не хотел.Я праведно жил – как умел.Я вовсе не жаждал боли.Но было так много Любови…Куда ты теперь её дел?Куда ты забрал, для чего,Всех тех, к кому был я привязан,С кем был пуповиной повязан?В чём замысла суть твоего?Я вижу повсюду следы,Но их осязать не умею,Я выдохнуть даже не смею,А ты – про «горнило беды»…Мне хочется вновь, как тогда,Смеяться, не ведать печали,Чтоб руки качели качали,И не было слова «беда».Объятья раскрыть, целовать,Всех тех, кто теперь, за порогом,Предстал «перед Господом Богом».А мне – одному куковать…– О нет, ты не знаешь всего…– А если и знать не желаю?А если я не понимаюВ манёврах твоих ничего?Ты скажешь: «Однажды поймёшь…»Да только – какое «однажды»?!Ты думаешь, станет неважно?!Да ты, получается, врёшь!Зачем ты ладони кладёшьНа голову мне и на плечи?Ты думаешь, этим излечишь?Ты думаешь, этим спасёшь?!Ты думаешь?.. – Думаю, да.Воскреснешь и станешь всесильным.Ведь я не даю непосильныхЦепей никому никогда.Я знаю – поверь, не шучу,Что быть тебе Сверхчеловеком.– Послушай!!! Зачем мне это?Я этого не хочу…

«Но знаешь – в огромном горе…»

Но знаешь – в огромном гореТоже есть место любви.Можешь не верить, спорить,Дверь запирать изнутри.Можешь молчать, ругаться,Можешь не слушать, ноГибнуть и возрождатьсяСвойство душе дано.Это поймёшь не сразу(Помнить, болеть, колоть)…Только воскреснут разумСердце, душа и плоть.Только там ждёт такоеЗа поворотом дней,Что истончится горе,Станет тоска светлей.Скажешь – да быть не может,Нет никаких «потом»,Слов этих пустопорожнихСмысл тебе незнаком.Спи, дорогой. ОднаждыЭто поймёшь, поймёшь.Ну, а пока – неважно.Спи, мой прекрасный. Дождь.

ВРЕМЯ ВЕРТИТСЯ КАК КАТЛАМА…

Марокко

1
Черноокий красавец кружился в неистовой пляске,Сотни гадов морских закипали на быстром огне,И сказитель тянул свои зычные звучные сказки,И змея извивалась дугой, приближаясь ко мне.Зной стихал, уходил в никуда, наступала прохлада.Апельсиновый сок мутной каплей стекал по руке.И берберская женщина сладко сулила: всё будет как надо,И цветок бурой хной рисовала на чьей-то щеке.Где-то там, далеко, миллион километров отсюда,Вы стояли, раскрывши окно, и дышали грозой.Марроканский колдун мне мешал в порошок кровь ежа и верблюда,Приправлял его жёлтой пчелой, золотой стрекозой.Вы садились за стол, погружались в дела, доставали бумаги,Я несла порошок в разноцветном холщовом узле.Барабаны гудели, трещали туземные флаги,И гроза поднимала бумаги на вашем столе.
2
Далеко, далеко, далеко, в деревеньке Имеково,Ты сидишь на траве и считаешь круги в паутине.Я в вагоне, смотрю на хрустальную Вековку,А сама ещё там, за горой, в разноцветной медине.У тебя, у тебя, у тебя там ключи и уключины,Ты готовишься в путь по холодному сонному озеру.…Там, в медине, ежи упирались шипами колючимиВ прутья клетки в коморке торговца рогожами.Тишина, тишина, тишина, ты дрожишь в изумлении,Онемевши, следишь за озёрных кувшинок качанием…Там такое, такое, такое встречается в каждом селении! –Что слова застывают внутри, превращаясь в молчание.
3
Чёрный учебник с зелёным глобусом –География. Седьмой класс.Красные горы за пыльным автобусом,Красные горы с названьем Атлас.Сколько их было, в том толстом учебнике,Слов непонятных, нездешних имён!Вечно их путал, не выспавшись, Хлебников,Вечно не знал, где Париж, где Габон.…Если б он ведал, что все эти горы,Все эти впадины, все ручейки,Он обойдёт удивительно скоро –Разве б боялся поднять он руки?!…

Прощёное воскресенье

Просить прощения – значит подняться с дивана,Окунуть свои ноги в пушистые тапочки,Посмотреть на часы – а вдруг ещё рано,И ты спишь, и во сне тебе снятся бабочки.(Впрочем, как же ты спишь, если время не лечит,Если груз непрощенья подсел к твоему изголовью,И моею холодной рукой твои трогает плечи,Что-то шепчет, и «кровью» мешает с «любовью»).Значит, так. Ты не спишь. Ты всё утро сидишь за роялем.Впрочем, нет никакого рояля, а есть пианино. «Сюита».И бемолям, диезам, мажорам, пюпитрам, педалямНеспокойно. И мне неспокойно. Седой композиторНаписал перед смертью симфонию номер не помню какой,Не оставив ремарок, «см» и «PS», ничего не оставив.Подойти к телефону, шесть цифр одна за другой,На седьмой не решиться, и трубку на место поставить.А на улице Пушкина что-то горит, и сливаются запахи-краскиСнега, дыма, и солнца, и кислых оладьев.Воскресение прячется за скоморошечьей маской,Призывая прощать и любить нелюбимых собратьев.