Вчера мы ездили в больницу на приём. Николай Ильич заверил меня что восстановление идёт согласно графику и нужно продолжать в том же духе. Витя по-прежнему не помнит последний год жизни и чем дальше, тем страшнее. Не представляю даже его реакцию, когда он всё вспомнит.

– Мне надоело. – сказал, отставляя от себя тарелку с едой – Приготовь завтра что-нибудь нормальное. – откинулся на спинку стула глядя на меня.

Нормальное? Да я с шестнадцати лет не ем мясо, за редким исключением и то, это исключение для рыбы, по праздникам. А тут готовлю для него, и он еще не доволен?

– У тебя диета. – вместо своих мыслей отвечаю ему и продолжаю наслаждаться своим салатом.

Уже как два дня мы обедали и ужинали вместе. Витя встаёт и иногда ходит по дому, пока я не вижу, конечно.

– Доешь, завтра пожарю картошки. – предлагаю ему, всё-таки за эту неделю поняла, что спорить с ним бесполезно.

Мы продолжили есть, глядя какую-то передачу по телевизору, кажется новости. Вите вроде нравится, а я так, за компанию. Телевизор обычно я смотрю редко, но не в последнее время, Витя часто его включает "для фона".

– Напоминаем, что продолжаются поиски пропавшей девушки Ульяны Терновой. Особые приметы:… – доносится голос из телевизора.

На большом экране всплывает моя фотография и, кажется, я сейчас провалюсь со страху на нижние этажи. Боюсь пвзглянуть на Виктора, так и замираю с вилкой в руке, но боковым зрением замечаю, что он продолжает спокойно есть. Будто сейчас говорили не про сидящую рядом с ним девушку.

– Всё, завтра с тебя картошка. – довольно отставил от себя пустую тарелку.

Медленно перевожу на него взгляд и вижу полное спокойствие на его лице. Руками тянется к горячей кружке с чаем и кидает в неё пару кубиков сахара.

– Завтра? – не своим голосом спрашиваю у него.

– Ты обещала, – кивает – Нужно всегда держать слово. – отвечает, слишком спокойно для сложившейся ситуации.

– Кажется н-нам нужно п-поговорить. – выдавливаю из себя с заиканием. Не знаю сумел ли он расслышать, но повторить не решаюсь.

– Думаешь? – отставил от себя кружку и принялся внимательно изучать моё лицо.

Почему у него такая реакция? Да если бы я на его месте увидела такое по телевизору, то я как минимум потребовала бы объяснений. Если только не узнала всё раньше…Но как? Неужели он вспомнил?

– Наверное мне стоит уйти. – растеряно пробормотала, не глядя на него.

Я хотела сбежать, собрать вещи и сбежать, но меня приковал к месту его стальной тон. К такому приказному обращению, за неделю я привыкла и научилась игнорировать. Напугало меня не это, а то, что он может сделать за лож.

– Сиди. – и мысли о побеге только утроились – Куда ты собралась? – спросил после затяжного молчания.

– В комнату, за вещами, потом к себе. – отвечаю, не глядя на него.

– Посмотри на меня. – прозвучало более мягко, скорее, как просьба, что удивительно.

Я подняла на него взгляд и встретилась с лицом, на котором невозможно прочесть ни одной эмоции. О чем он думает или чувствует мне удается отгадать по его взгляду и очень странно что его взгляд не выражал ни капли злости.

Виктор

– Твоя память… Ты все вспомнил. Да? – тихим перепуганным голосом спрашивает Птичка.

Ничего не говорю, просто киваю в ответ.

– Давно? – на секунду отводит взгляд.

Ей страшно. Чувствую это в её голосе, взгляде, резких и неуверенных, бессмысленных движениях.

Дано ли я вспомнил? Наверно на третий день после аварии. Но как только увидел её, сразу понял мы не знакомы, это я мог сказать со сто процентной уверенностью. Она очень отличается от всех моих друзей и знакомых особенно женщин. Не только внешностью, но и поведением, особенно характером. До её появления в моей жизни мне никто не перечил, не пытался указывать что делать, и никто не спорил. То же самое относительно питания, даже мать не могла заставить меня есть то, что мне не по вкусу, я уже молчу о гречке. С Ульяной иначе, ей всё это удаётся, как она это делает?

Кроме интуиции и внутренней уверенности, хромала легенда. В принципе её и не было. Я не расспрашивал. Зачем? Всё равно знал, что мы не знакомы. А такие простые факты как отсутствие её номера в моём телефоне – только подкрепляли мою уверенность. Первую ночь – жалась к краю кровати. Боялась. С Серым она не знакома, что тоже подозрительно. Вещей её в квартире не было, даже зубной щётки – то же наводит на определённые мысли.

Что я почувствовал, когда всё вспомнил и понял, что прав? Я был в ярости! Меня разрывало на части от злости. А потом она вошла в мою спальню, вся такая светлая, красивая, со своим завтраком, который я ем через силу, и вся злость исчезла, ка по щелчку её пальцев. Решил продолжать её игру. Насколько далеко был готов зайти? Не знаю.