Энекен повернулся и сморкнулся:

— И дознаваку пришлось кончить. Но, как бы, не сам. Сам бы кончил — вы б меня и по сей день искали. И, братишка, убежден — нашли бы. Да-да. Бандита разогрел как надо, и он того, закатал, ха.

Черный Капитан сбросил и эту личину:

— Я понимаю людей. Я могу быть человеком. Каким угодно.

Три Гвоздя. Вот что я чувствовал тогда в его убийце. Следы Энекена.

— Он был хороший человек, — смерть друга послужила важной цели. Послужила плану хозяина.

— Да. Мне жаль.

На мой локоть легла рука Лайлы. Бывшая сказительница смотрела на хозяина с обожанием. Лав подкинул ветку в костер, отчего он загорелся еще ярче.

Над нами качались черные кроны, на которых плясали отсветы огня. Где-то шумела о камни стремительная вода. Мне было хорошо. Хорошо как никогда. Казалось, что я слышу голоса трав, вздохи деревьев, песню реки.

— Почему я не хочу убивать? — спросил я опять. — Все те Гончие, которые встречались мне на пути, хотели крови.

— Потому что я тебе не приказал, — Энекен пошевелился, вытянул гудящие от долгого перехода ноги. — Ты ведь убьешь, если я попрошу?

— Конечно! Но те, другие…

— Другие были сделаны глупцами. Человеческая душа прекрасна, я не вижу причин ломать ее. Слабость ваших душ открывает дорогу к сокровенному. Не надо крушить ворота, когда где-то есть тайный ход. Кому нужен город с разбитыми стенами? Никому. Такие, как Радаг, никогда этого не поймут.

— Ты знаешь Радага?

— Я убила его, Эд. Его и Ар, — посмотрела на меня Лайла. Я сжал ее пальцы в ладони. — Я убила всю его команду.

Крикнуло что-то в небе, пронзительно, жалобно. Черный Капитан поднял голову, высматривая ночного жителя, и проговорил:

— Радаг должен был умереть. Он все провалил. Раньше на его проступки смотрели, прикрыв глаза. Он использовал свою Гончую для утоленияплоти, — невозмутимое лицо Энекена исказила гримаса отвращения, — он собирал всякий сброд и превращал его в зверей. При дворе этого не любят, но он справлялся с севером. Меня должны были отправить туда раньше.

— Зачем?

— Я должен был проверить, чем он занимается. Я узнал больше, чем он нам рассказывал.

— Что?

— Хочу спать. Эди, хочу спать. Можно спать? — Энекен стал тем, к кому я привык за время нашего путешествия. — Глазки закрываются. Подержи меня за ручку, Эди.

— Знал бы ты, как меня это утомило, Энекен, — буркнул Лав.

— Ты тоже Гончая? — спросил я.

— Нет. Я его друг.

— Насколько у человека без души могут быть друзья, — проговорил Черный Капитан и лег на бок. — Они придут ночью. Не хочу, чтобы умер кто-то еще. Хватит с меня и Барри Рубенса.

Ан Шмерц хмыкнул.

Мы с Лайлой поднялись на ноги, отошли от лагеря, вслушиваясь в темноту.

— Я почти умер без тебя. Как ты оказалась здесь? Как ты прошла через Южный Круг? Или Гончие…

— Нет. Я плыла с вами. Под кораблем. Это было очень скучно, иногда я всплывала, чтобы увидеть солнце, и один раз очень нехорошо высунулась, прямо на одного из ваших. Но повезло. Хозяин бы расстроился, если бы узнал.

Тот наемник. Он видел ее. В тот момент Лайла была уже со мною, пусть даже я об этом не знал.

— Так хочется узнать все-все-все у тебя. Хочу так много понять…

Она усмехнулась.

— У меня другие желания, — произнесла Лайла и сделала шаг ближе. — Ты же не станешь опять прятаться за разговорами?

— Нет, — улыбнулся я. — Стоило стать чудовищем, чтобы перестать это делать.

Может быть, кровь Ледовой Гончей и холодна. Может быть, наши тела стали совсем другими, но… Не было ночи прекрасней в моей жизни. Единение двух монстров под кронами черных деревьев. Мелодия стонов, то сладких, то звериных. Мы наслаждались друг другом, растворяясь то в медленных, то в быстрых движениях. Наши силы не кончались.

Когда в лесу послышался треск, Лайла сидела на мне и тихонько стонала, то приподнимаясь, то опускаясь, и каждое ее движение было неописуемо приятно. Я держал руки у нее на бедрах и летел в счастливую бесконечность.

Которая так нехорошо оборвалась.

Лайла вздрогнула, бросила взгляд в лес и скатилась на землю.

— Пришли… — шепнула она.

— Я пойду к ним.

Мне вспомнилась та черная Гончая, преследовалавшая нас во льдах. Поэтому первым делом я натянул штаны, подхватил ремень с ножнами и только потом зашагал на звук. Не хотелось бы остаться в чьей-то памяти в столь шокирующим виде.