– И воды, – добавила Василиса, прихватившая одну пластиковую бутылочку минералки и ничего больше. Теперь она расстраивалась от своей непредусмотрительности.

– Надо шмурзика напоить, – заволновался брат, – ему, наверное, очень жарко, с таким-то мехом.

Зверька несли по очереди. Хотя он, вроде, совсем не тяжёлый, но через какое-то время стал утомлять. Поилку Василиса сделала, срезав бок у бутылки – там всё равно оставалось на донышке. Шмурзик жадно вылакал остатки и вылизал ёмкость досуха острым розовым язычком.

– Вот и всё, вода кончилась, – вздохнул Лёшка. – А нам далеко ещё идти? Я устал и жарко очень.

– Не знаю, Лёш, – вздохнула Василиса, – я вообще не знаю, где мы и куда нам надо.

Решение сбежать было импульсивным, и в тот момент казалось единственно верным. Но с дальнейшими планами у них была проблема.

– Мы вообще ничего не знаем про этот мир, – призналась Васька. – Может быть, оставаться с военными было безопаснее.

– Они мне не нравились, – заявил Лёшка. – Из-за них чуть шмурзики не сгорели!

– Ладно, пойдём, что толку сидеть.

Они поднялись с горячего песка и пошли куда глаза глядят, потому что – а куда ещё-то?

– Ой, смотри, – сказал Лёшка, когда они взобрались на вершину очередного песчаного холма, – какая-то тётя!

***

Тётя сидит на мотоцикле с зубастой внедорожной резиной и вид имеет невесёлый. Одета в джинсовые шорты, тяжёлые ботинки, растянутую майку, перепачканная песком, налипшим на смазку, в широких, плотно прилегающих к лицу пилотских очках.

– Привет, тётя, – сказал ей вежливый Лёшка.

– А вы, блин, кто ещё такие? – неприветливо спросила та. – Откуда взялись?

– Мы сбежали, – ответил он, прежде чем Василиса успела его остановить. – Нас взяли в плен злые военные, долго везли, а потом на них напали какие-то дикари на смешных машинах, началась драка, а мы убежали. И, кажется, заблудились.

– На смешных машинах? – переспросила женщина. – Это да, мальчик. Это ты прав. Обхохочешься просто, блин.

Она слезла с мотоцикла, пнула его и села на песок рядом.

– Сломался? – спросила Василиса.

– Сломался, блин. Чёртова ржавая железяка. А пешком отсюда идти обалдеешь. Скорее сдохнешь, чем куда-то дойдёшь, блин блинский.

– Можно я посмотрю? Я разбираюсь немного.

– Немного и я разбираюсь. Достаточно чтобы сказать, что это полная задница. Вилку кардана обломило. Мотор работает – а толку?

– Ого, здесь карданный привод?

– А как ты хотела? Это же тяжёлый мот. Если бы там шлицы срезало, или упругую муфту порвало – можно было бы что-то придумать, а тут вилка шарнира переломилась у основания. И что с ней делать? Соплями приклеивать? Тут даже сварка не удержит, там нагрузка очертененная. Литровый оппозитник! Пятьдесят сил! Тащит как трактор! – сказала она с гордостью.

– Ого! – покивала уважительно Василиса. – Мощная штука.

– Не то слово. А вот кардан – говно. Ну, то есть, родной-то у него нормальный, а этот от другого мота, ноль шесть, тридцатисильного. Не нашла родной. И как назло – в сыпуху заехала, буксанула, добавила тяги – и порвало к чертям. Сижу теперь, загораю.

– А можно я всё-таки гляну?

– Да хоть обсмотрись!

Женщина ещё раз пнула мотоцикл и отошла, с трудом поставив его на подножку. Василиса подумала, что это слишком тяжёлая для неё техника, непонятно, как она вообще справляется. Приглядевшись, поняла, что это даже не женщина, а молодая девушка, вряд ли старше двадцати, очень худая, почти тощая. Просто солнце, песок, ветер и машинное масло – не лучший макияж.

– Отвлеки её, пожалуйста! – шепнула она Лёшке. – Чтобы она на меня не смотрела.

– Как?

– Заболтай. Давай, трынди о чём угодно, как ты обычно делаешь…

– Тётя, а тётя? – спросил Лёшка. – А как вас зовут?

– Сейчас меня зовут просто Худая, – вздохнула она, – и если мне и дальше так же не попрёт, как сегодня, то с этим дурацким именем я и сдохну.

– Какое странное имя! Вот меня Лёша зовут, Алексей. Сестру мою – Васькой, то есть Василисой.

– Я пока мелкая была, меня Песчаной Белкой звали, – сказала девушка. – А потом выросла и подалась в Худые.

– Это как? – заинтересовалась Василиса, снимая защитный чехол с крестовины кардана.

– Ну, у нас женщина, как становится взрослой, решает – в Худые она идёт или в Толстые. Если в Худые – то дальше как мужчина: ходит в набеги, живёт с колёс, имеет долю в добыче, грабит караваны, охраняет караваны, ищет топливо и колодцы, ну и всё такое. Никто её не защищает, не хочешь проблем – умей за себя постоять. Если тебя, к примеру, зажмут в кустах и… – она оглянулась на слушающего её, разинув рот, Лёшку, – в общем, сама будешь виновата. Или если залетишь от кого по пьяни, тоже сама расти как хочешь, никто тебе не должен.