Не знаю, сколько времени прошло, когда меня разбудил Киан.

— Лали.

Его холодный голос ни черта не остудил нервы.

Я попыталась ответить, но все не удавалось проснуться. И было так жарко, будто вот-вот расплавлюсь.

Он больше не звал. Подхватил на руки и куда-то понес. Когда по коже вдруг ударило резким порывом ледяного ветра, я вскрикнула и едва не задохнулась колючим воздухом. По глазам ударило ослепительным светом, а легкие запекло при попытке наполнить их. Я с трудом осознала, что лечу прямо в снег!

Секунда, вторая… Крик застыл в груди. Третья… Киан одним движением растер снег по коже. Четвертая — подхватил на руки и, закутав в плед, занес и захлопнул двери наружу.

— Что т-т-ты делаешь?! — вскричала, ошалев.

Но он не слушал. Вернул в комнату и, усадив на кровать, принялся растирать сначала в одеяле, потом укутал шерстяным пледом. Пока кожа не покраснела — не отстал.

— Пей жаропонижающее, — скомандовал сурово и куда-то ушел.

А я сгребла стакан с тумбочки и принялась жадно пить. Шоковая терапия сработала странным образом — я пришла в себя, а гипертермия пошла на спад.

Когда Киан вернулся, я уже передумала возмущаться.

Да и не было сил. Адреналин схлынул, оставив после себя дрожь и слабость.

— Садись, — подошел он к кровати. По комнате распространился пряный запах от чашки, с которой присел рядом. — Пей.

— Что это? — прошептала. Сил не было даже чтобы подать голос.

— Это то, чем лечат в моем мире таких как ты…

— От чего? — Руки дрожали, когда стиснула пальцами чашку.

— У тебя пять минут. Надо пить пока не остыло. — Не удостоил ответа, как обычно.

— Что это? — упрямилась я.

— Это «неро линеа», черная водоросль, — процедил он, злясь все больше. — Остынет — не подействует. А я могу не успеть снова нырнуть в океан за новой.

Я уставилась на него удивленно. Он нырял в ледяную воду ради меня вот за этим?

— Пей, — зарычал. Черты его лица заострились, черные глаза зло блеснули. Уговаривать он не умел, поэтому жутко бесился, что приходилось. Киан сейчас делал что-то непривычное для себя… и удивительное для меня.

Первый глоток обжег горло, и я закашлялась. Вкус оказался очень необычным — остро-сладким, обжигающим, выбивающим слезы. Но, на удивление, язык не обожгло. И я послушно принялась глотать, отмечая, что плечи Киана расслаблено опустились, хоть взгляд остался встревоженным и колючим. Он устало вздохнул и прикрыл глаза.

— Ты нырял в океан? — И я облизала горькие губы.

— Ты все допила? — приоткрыл глаза он.

Я демонстративно перевернула пустую чашку, надеясь на ответ, но он только взял ее из моих рук и вознамерился удалиться.

— Не уходи, — вырвалось у меня. — Ну… если нет дел и ты поел, выпил чаю, принял душ… — Слова дались мне тяжело, и я обессилено сгорбилась. Мысль о том, что он только что сдирал с меня мокрое белье, прокатилась горячей волной от солнечного сплетения в ноги, и стало вдруг уютно. И спокойно. И вообще как-то легко…

— Есть дела, — холодно сообщил. — Пей дальше свои лекарства и ложись в постель.

Когда он вышел, я хотела послушать отголоски пустоты, что осталась после его ухода, но глаза начали слипаться, и я быстро проглотила таблетки, запила водой… и отключилась, едва донеся голову до подушки.

***

Ночь прошла тяжело. Меня снова знобило и трясло, выматывала невозможность очнуться от болезненного забвения. Я только чувствовала, что Киан рядом, хоть почти не просыпалась, едва справляясь со слабостью. Только послушно открывала рот и глотала все, что он в меня вливал. Казалось, только он держал меня в реальности — его прикосновения и напряженное дыхание над ухом стали всем моим миром.

Я вдруг подумала, что надо ему сказать о ребенке. Если я не справлюсь, он должен узнать. И я пыталась ему об этом сказать, но каждый раз понимала — все сон. В одном он меня не понимал, хотя внимательно слушал. В другом — никак не среагировал и просто ушел. И я продолжала метаться по мокрой постели и стонать.

Только в какой-то момент меня поймали жесткие уверенные руки, и тело вжалось в чужое. Я слушала его сердце, дыхание и будто сама вспоминала, как дышать заново. Уткнулась носом в грудь, скользнула губами по коже, слушая одобрение в низком грудном рычании.

— Спи, — недовольно приказал хриплый уставший голос.

И агония с кошмарами закончилась. Стало тепло, спокойно и уютно, как было когда-то во сне. Где-то завывала вьюга, и я сильней жалась к теплу, чувствуя, как ожили чужие пальцы на шее — зарылись в волосы, скользнули по скуле вместе с горячим протяжным выдохом. Кажется, я слабо улыбнулась… и спокойно уснула…

…Проснулась в тепле, закутанная в чистую простынь. Ноздри дразнил знакомый терпкий запах.

— Давай просыпайся, — послышалось рядом.