Он что-то проворчал себе под нос и подошел к ней, попутно поднимая крышки кастрюль.

– -Я жила такой жизнью,-- виноватым дрожащим голосом сказала она,-- что всегда надо было быть настороже, чтобы меня не поймали. Вот и вздрагиваю от любого резкого звука.

– -Как эти хитрые жуки обвели меня вокруг пальца! А я-то считал их вежливыми и добрыми.

Жанет искоса посмотрела на него. Она уже пришла в себя, и алые губы раздвинулись в улыбке.

– -Да нет, они не такие уж плохие. Ко мне они были добры и давали мне все, что я хотела, кроме свободы. Они боялись, что я смогу найти дорогу домой, к сестрам.

– -А им что за дело?

– -Они опасались, что где-то в джунглях могут быть еще мужчины,и я могу от них нарожать детей. Они панически боятся того, что наш вид снова расплодиться и войдет в прежнюю силу. Потому что тогда война будет неизбежна. А они не любят войн.

– -Да, они странные создания,-- уже мягче сказал Хэл.-- Но чего можно ожидать от тех, кто не ведает верносущности, открытой нам Предтечей? Да к тому же они ближе к насекомым, чем к людям.

– -А что, принадлежность к человеческому роду сразу ставит тебя выше них?
– - довольно резко бросила она.

– -Все Божии создания имеют свое место в Мироздании. Каждому отведено свое особое. И лишь человеку место повсюду и во всех временах. Он один имеет право занять любое пространство в космосе и двигаться во времени куда ему угодно. И если у него есть необходимость выжить какое-нибудь существо из того места или времени, которое ему понадобилось для осуществления своих великих целей, он так и поступит. И это будет его правом.

– -Цитата из Предтечи?

– -Да.

– -Ну, может, он и прав. Все может быть. Только что такой человек? Существо, наделенное сознанием. Но и жуки наделены сознанием. Таким образом, и очкеца тоже можно назвать человеком.

– -Шиб. Давай не будем спорить. А то мы совсем забыли про ужин.

– -Но я и не собираюсь спорить,-- она улыбнулась,-- потому что сейчас, когда мы сядем за стол, тебе нужно будет решить, умею я готовить или нет. А этот вопрос решается не путем дискуссий.

Она принялась хлопотать, накрывая на стол, Хэл помогла ей. Наконец, когда все было готово, оба чинно уселись друг против друга, и Хэл, соединив руки, возложил их на стол, склонил голову и произнес вслух молитву:

– -Исаак Сигмен, Предтеча, да верносущным будет имя твое, благодарим тебя за то, что ты сделал возможным наше благословенное настояще. Благодарим тебя за пищу, реализованную тобой из ее потенциала и дарованную нам. Мы знаем и верим, что мы сразишь Противотечу, пересечешь все его мерзкие посягательства на прошлое и этим изменишь наше настоящее. Сделай же наше мироздание устойчивым и верносущным, неподверженным капризам времени. Мы, собравшиеся за этим столом, от души благодарим тебя. И да будет так. На все воля твоя.

Он поднял голову и взглянул на Жанет -- она смотрела на него во все глаза. Повинуясь внезапному импульсу, он сказал:

– -Ты тоже можешь помолиться, если хочешь.

– -А вдруг тебе моя молитва покажется многоложной?

– -Да, пожалуй,-- растерялся Хэл.-- Я сам не знаю, как у меня вырвалось такое предложение. Конечно же, я никогда бы не предложил помолиться израильтянину, или, скажем, банту... Правда, я никогда не ел ни с кем из них за одним столом. Но ты... ты -- другое дело. Ну, может, потому, что ты не относишься ни к одному известному мне народу. Я... я, и правда, не знаю.

– -Спасибо,-- ответила она, и описав указательным пальцем правой руки в воздухе треугольник, произнесла куда-то вверх: -- Мы благодарим тебя, Великая Мать.

Хэл с трудом подавил в себе странное чувство неприязни, возникшей от такой многоложности, и, чтобы скрыть его, полез в ящик под столом и достал оттуда две широкополые шляпы с длинными вуалями. Одну он надел на себя, вторую протянул Жанет.

– -Зачем это?
– - удивилась она.

– -Чтобы не видеть друг друга в процессе поглощения пищи,-раздраженно сказал он.-- Это очень удобно: между лицом и вуалью достаточно места, чтобы пронести вилку или ложку. Это называется столовый убор.

– -Но для чего все это?

– -Я же сказал тебе, он прячет наши лица во время еды.

– -Ты что, хочешь сказать, что не можешь смотреть на то, как я ем? Может, тебя еще тошнит от этого?!
– - ей передалось его раздражение.

– -Естественно.

– -Естественно?! Да что в этом естественного?

– -Но ведь поедание... уф! ...ну, оно выглядит слишком животно.

– -И вы всегда так делали? Или только тогда, когда поняли, что вы не животные?

– -Нет. До прихода Предтечи мой народ ел с нагими лицами, не ведая стыда. Но он не ведал тогда и верносущности.

– -А израильтяне и банту тоже прячут свои лица во время еды?

– -Нет.

Жанет поднялась из-за стола.

– -Извини, но я не смогу есть с этой штукой на голове. Мне будет стыдно.

– -Но я... Как ты не понимаешь,-- дрожащим голосом взмолился он.-- Если я буду есть в твоем присутствии без убора, меня... меня может вырвать.

Она что-то сказала на языке, которого он не знал, но по интонации он понял, что это ругательство.

– -Ну, извини меня,-- пошел он на попятный.-- Но так есть. Так должно быть.