Наб, резко схватив Верона за шею, со всей силы ударил его голову об стену хранилища, — да, Вери, ты, малодушная тварь!

Тупой удар повторялся все снова и снова, Киб кинулся было, к командиру, чтобы того остановить, но жесткий удар локтем в нос пресек инициативу. Схватившись за разбитую переносицу, универсальный радист отшатнулся к противоположной стене, а Наб, тем временем продолжал с яростью громить череп подчиненного о бетон, пока побелка не обрела багровый цвет, а струйки кармина, словно маленькие гоночные машинки устремились вниз по стене, обгоняя друг друга.

— Наб, Создатель! Остановись, что ты творишь, остановись! — с истерикой в голосе взывал Киб.

Брезгливо отбросив бездыханное тело с размноженной головой в сторону, Наб сплюнул и развернулся к заму, в его глазах плясало безумие.

— … Что ты сделал…

— Я могу простить всё, ты был этому свидетель, всё, кроме трусости и предательства… убери «это» отсюда, — Наб безразлично кивнул головой в сторону трупа, — , мелкостный душок испортил тут весь воздух, — вновь спокойно, как будто ничего и не случилось, проговорил командир пристально посмотрев на заместителя, ошарашено вытирающего кровоточащий нос, — забери эту помойку и оставь меня в покое, мне надо собраться с мыслями.

Киб, не сказав больше ни слова, опасливо обошел Наба, взял под руки обезображенное тело снайпера и потащил его прочь из хранилища, оставляя за собой алый шлейф на полу. Дверь закрылась, наступила тишина.

Через десять минут в штаб бригады без стука ворвался боец, он был взволнован и сильно огорчен.

— Проваливай, я никого не хочу видеть!

— Командир, у меня новости.

— Плевать, вали отсюда.

Боец перевел дух, игнорируя требование командира, продолжил, — вы должны видеть это, там…Лола, — солдат протянул ему телефон с видео. Пока Наб смотрел, черты лица искажались все сильнее, нижняя губа начала трястись, словно у ребенка перед истерикой, разочарованного упавшей из коляски игрушкой, солдат комментировал:

— Они вывесили её голую, как куклу…она…мертва, кэп.

Внезапно, командир вскочил и со всей силы запустил телефон в стену, тот разлетелся на десятки частей, а потом завыл как зверь, слезы ярости сочились из глаз ручьем.

— Твари!!! Ненавижу! Глупая сука! Зачем она туда поперлась?! Эти ублюдки забрали её, мою девочку! — теперь у Наба началась настоящая истерика и вдруг он осознал, кто во всем виноват, кто лишил его любимой, — сквозь красную пелену ярости, командир протянул, — свиньииии! Они думают, что все сойдет им с рук, НЕТ! Я достану их!

Боец пребывал в настоящем шоке от происходящего, особенно, когда увидел стену и пол, весь замызганный кровью, а Наб, вскочив, быстрым шагом направился во двор, где, как он знал, пленные занимались бытовой рутиной.

***

— Бримуновец, появившийся во дворе, был настоящим сгустком гнева и ненависти, казалось, он уничтожит всё, что встанет или даже подумает встать у него на пути. От ледяного взора пропитанного отчаяньем, у нас кровь в венах замерзла. Быстро окинув двор взглядом, чернорозочник остановил взор на мне. Подлетел, схватил за шкирку и поволок в здание, — Уман прервался, глотнул воды из стакана, вокруг все молчали и внимательно слушали, запустив пятерню в седые волосы, он продолжил:

— Парень, с которым мы неплохо сдружились во время плена, мой напарник по картошки, попытался заступиться, ухватив меня за руку. Стараясь вырвать из лап разъяренного солдата, он стал кричать на этого раеоонца, требовать объяснений… это было его роковой ошибкой. Бримуновец на миг остановился, потом резко выхватил пистолет и выстрелил ему прямо в глаз. Его голова треснула словно арбуз, голова Ренана — самого отчаянного дурака на моём веку.

Детина раеоонец был просто огромен, в его руках я был словно кукла, он тащил меня по коридорам, этажам, а я так сильно поразился ужасом произошедшего, что ничего не мог сделать, даже не пытался сопротивляться. В конце концов, по окружающей обстановке, определил вокруг себя интерьер банка, солдаты, попадающиеся по пути тоже были в шоке … и вот он доволок меня до хранилища на нижнем уровне, как сейчас помню, пол во многих местах был загваздан кровавыми сгустками. — У Умана затряслись руки, Сил подбежала к нему, но мужчина отстранил жену, продолжил, — кровавый след тянулся к выходу…там все было в крови. Я понял, что это конец, раеоонец не обратив на мольбы о пощаде абсолютно никакого внимания, затолкнул меня внутрь хранилища и бросил на кожаный, истлелый диван. На стене слева зияли кровавые брызги с ошметками…ну вы поняли … далее ухватившись за голову и пройдя несколько раз туда-сюда по помещению, бримуновец встал передо мной и тихо произнес: «Жить хочешь?»

***

Щуплый араниец кивнул головой в знак согласия, в дверях за Набом появился Киб, однако, требовательное «пошел прочь!» вновь оставило их наедине. Голос чернорозочника немного смягчился:

— Сейчас ты возвращаешься к своим, находишь там шайку раеоонцев, таких как мы и передаёшь следующее, внимательно запоминай: я, Наб Цельтрик, венорт фельтры, вызываю на поединок чести их всратого предводителя. Через час я буду ждать его во дворе высоток и на два часа с текущей минуты объявляю прекращение огня. Ни один из моих солдат не произведет выстрела в это время. Если тот урод откажется и не появится через час в назначенном месте, то он и его собачий род будут опозорены до конца времен! Более того, видит Создатель, если он сбежит, я прикажу отрезать бошки всем тринадцати твоим дружкам и подружкам. В течение трех дней буду выстреливать ими из гранатометов по вашим позициям, но перед этим баб отдам своим ребятам, со всеми вытекающими. Я устрою настоящую кровавую оргию, если не получу этого ублюдка. В твоих интересах убедить падаль выйти ко мне! А теперь проваливай! Ты свободен.

***

— Эта его речь повергла меня в шок, такого поворота событий никак не ожидал, я уже приготовился к смерти, а тут, внезапно — свобода, этот Наб отдал приказы и конвой сопроводил до южного исполина, частично занятого бримуновцами. В нем, вручив белый флаг, меня выпихнули во двор. Радовался свободе не особо долго, в любой момент могли подстрелить свои же, подумав, что это провокация. Кругом лежали трупы, смрад стоял невероятный, небо над головой было свинцового оттенка, конец июня всегда ознаменовывает у нас начало сезона дождей. Все казалось таким серым, что на душу нахлынула отчаянная безысходность, особенно сильно давил бетонный массив впереди, как адская башня, вся в выщерблинах, отметинах от пуль и снарядов. Чувствовал, что из неё на меня смотрят сотни глаз через мушки прицелов. Подняв белую тряпку повыше, стал кричать, что, мол свой и у меня важное сообщение. Все это было непросто, так как постоянно приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться об очередной безликий труп или кусок арматурины, любое резкое движение поставило бы точку на моей жизни. Так я дошел до входа в здание, вдруг из него выскочили трое солдат, заломали меня и втащили внутрь. Несмотря на такую грубость, я был чертовски рад видеть своих, хотелось обнять каждого, однако, ребята явно находились на взводе, обыскали, потом подошел офицер, как ни странно, у всех было приподнятое настроение, в глазах каждого светился оптимизм или что-то вроде этого. Я вкратце рассказал офицеру в чем дело, он связался с кем-то по рации, а потом, взяв меня под руку, повел в штаб. В командном помещении, за разбитым офисным столом сидел плотно-сбитый йнезер, я о нем уже слышал ранее, «комендант исполинов» Аммин Пурэ.