– Прости, – произнес я одними губами.

– Однажды и тебе придется простить меня, – красивая женщина с серыми глазами отвернулась к окну. – Я уйду, когда ты будешь готов.

– Куда? – стало страшно.

– Моя душа почти погасла… – продолжила она, словно не слыша меня. – Он зовет меня

***

Мне пришлось рано повзрослеть. Я доказывал, что достоин уважения не по праву рождения, а по сути. Маленький рычащий мальчишка вскоре превратился в мрачного подростка. От меня ждали дикости, и я не стал разочаровывать окружающих. Но никто, кроме матери не знал, что часто я демонстрировал ярость, которой не испытывал. Так было проще. От меня отставали, а я получал преимущество. Ведь считая меня вспыльчивым, противник терял осторожность.

Шир раскусил меня не сразу. Он не был плохим ментором и искренне пытался завоевать мою мать. Порой ему казалось, что он преуспел. Но всякий раз, когда Леда отказывалась разделить с ним одни покои, он срывался на мне. Нет, он не бил меня и довольно быстро сообразил, что внушение альфы не работает с полукровкой. Однако, гонять меня по плацу и заставлять тренироваться до седьмого пота стало его любимой забавой.

Порой я замечал, с каким голодом он смотрит на мать и мне становилось его жаль. Да, моя мать не была его настоящей, но то, что волк любит ее, сомнений не оставалось. Вот только эти чувства остались безответными. Шир получил мир, в котором ему не принадлежала королева.

Жизнь в Озерном текла по старинным законам. В нем строго ограничивалось использование технологий, хотя аристократия имела к ним доступ. Новый глава испытывал презрение к человекам, что поддерживалось большинством старейшин. Оттого и люди у нас не приживались. Мы видели их лишь в поездках и в свитах, посещающих нас.

Обычно к совершеннолетию мы не обретаем полной силы и лишь к годам семидесяти становимся такими, какими встречаем старость через тройку столетий. К моей инициации я стал гораздо крупнее своих одногодок. Думаю, дело было не столько в наследии, но и в том, что я получал нагрузок гораздо больше принятых. Это помогало изматывать зверя, но делало раксаша сильнее. Если б Шир знал об этом, наверняка сократил бы количество тренировок до нуля.

Так или иначе, но на первую трансформацию мы уехали в зимнюю резиденцию. Мать казалась спокойной, но я ощущал, как нервно она вздрагивает при каждом моем неверном движении.

Она уже не так часто касалась меня и выглядела отстраненной. Порой мне приходилось брать ее за руку, чтобы она заметила, что я рядом.

– Ты стал таким взрослым, – улыбнулась Леда, привычно приладив мои волосы. – Как быстро…

Мне хотелось возразить, что минуло много лет, но заметив потухший взгляд матери, я смолчал.

– Совсем немного осталось. Станешь самостоятельным…– она вздохнула и опустила глаза в пол.

– Ты будешь мною гордиться.

– Нет, – она лукаво усмехнулась, – я уже горжусь. Каждым твоим поступком, в котором ты – мужчина.

– Спасибо, – смутился я от похвалы.

– Шир тебя не притесняет?

– Разве бы он смог? – мы оба знали, что подавить меня он не способен.

– Скажи, ведь ты не осуждаешь, что я привела его в дом хозяином? – неожиданно спросила мать. – Может стоило нам уйти в Запретный?

– Мы на своем месте, – ответил честно. – Шир умеет быть снобом, – я не стушевался под укоризненным взглядом матери, – но он хороший альфа и достойный муж.

– Мне не удалось стать ему хорошей женой.

– Но ты и не обещала этого, – напомнил я очевидное.

– Если бы я смогла…– она вздохнула так горько, и вдруг вскинула голову, полоснув меня темным взглядом раксаша. – Твой волк оставит любую женщину, с которой свяжешься, когда встретишь свою настоящую. А раксаш в тебе будет тянуть тебя обратно, потому что ты выберешь прежнюю не сердцем. Соглашайся лишь на ту женщину, которую выберут оба.

– Да…– я растерялся, – никто мне не нужен.

– И с чего я решила, что ты взрослый? – Леда покачала головой, пряча улыбку. – Совсем еще мальчишка.

***

Я бежал домой окрыленный успехом. Мне одному удалось обернуться с первого раза. Зверь вырвался из клетки привычного тела и не торопился обратно, наслаждаясь свободой. Несколько дней я провел в лесу и очнулся лишь этим утром усталый и покрытый кровью, перемешанной с шерстью кролика. Во рту ощущался вкус того самого ушастого. Сырое мясо до того мне есть не доводилось. В обличии волка оно казалось очень вкусным.

Ни один рассказ не передавал всего восторга от смены ипостаси. Когда страх сошел, и я перестал искать собственные руки, меня потрясло ощущение цельности, которого не испытывал никогда прежде. До того дня я был лишь частью себя самого, осколком сущности. Запоздало мелькнула мысль, что в мне еще окончательно не проснулся раксаш, а значит полное обретение себя меня еще ожидает. Порой он появлялся надолго и меня окатывало ледяным спокойствием и уверенностью в своем превосходстве. Но как он поведет себя в присутствии волка я не знал. Мама утверждала, что ее раксаш заботился о звере, как о своем питомце и воспринимал его снисходительно. Мне повезет, если и у меня будет также. Думать о том, что моя вторая половина не примет первую – не хотелось. С юношеским максимализмом я верил, что смогу справиться со всем. Абсолютно.