Разблокировать эмодрайвер!

Наладчик почувствовал, как душная, черная ненависть закипает в нем. Он замер, собирая ее в себе, накапливая со странным, отстраненным наслаждением – оказывается, и по ненависти можно соскучиться, и… швырнул этот черный ком в туманный силуэт напротив. По ушам ударил странный, механический визг – он не сразу понял, что это так кричит Дубль. Тогда он сделал шаг вперед и дотронулся ладонью до того места, где у призрака должен был быть лоб.

Противник исчез. Как не было. В сознание вклинился голос Ирмы – инфосфера обнаружила пропажу. Что это я с ним сотворил, обалдело спросил себя Наладчик. Тут же понял: инфицировал М-канал, в одно мгновение превратив грозного врага в просто человекоподобную машину. Остается обнаружить физическую, так сказать, локализацию, и – прощай, Алан, теперь уже навсегда.

«Мяу», – сказал Мафусаил и одним долгим прыжком вывернулся из виртуала.

Что теперь? Обнаружить оставшихся мехов. По остаточной активности М-поля не выйдет, а вот по кинематографической внешности – пожалуй. Наладчик активизировал все видеалы слежения, перед ним возникла, медленно вращаясь, трехмерная голограмма Узла. Что? Ну-ка. Ну да, конечно. Можно было догадаться. Сильвестр Сталлоне, собственной персоной. Рембо. Что за труба у него?

Безотказная память выдала воспоминание: Долина Безмятежности, поверженная эриния и страшные радиоактивные дыры у нее в груди.

Микротермальный заряд!

И направляется «Рембо»… прямиком в реакторный отсек. Заставить Ирму воспрепятствовать? Ерунда, она же его в упор не видит, а электронные замки для него вообще… так, игрушки. А ведь помещения Узла разблокированы… он же будет убивать всех, кто попадется на пути… начнется паника.

«Ирма, прямой доступ. Узел в воздух не поднимать. Начинай расконсервацию Узла. Объявляй всеобщую эвакуацию».

Все равно не успеть. Наладчик представил, как там, снаружи, дрогнули и начали расходиться нижние броневые плиты «бочки», превращая Узел в медленно распускающийся в песках диковинный цветок. Слишком медленно.

«Хлодвиг», – позвал Наладчик, выбегая из грузоотсека и бросаясь в лифт.

Молодец, мгновенно ответил. Эдак скоро с другого конца Земли отзываться будет. Если… если, конечно, у них будет это «скоро».

Рейнджер ждал. Спешить ему было некуда. Он находился у цели. И когда в поле зрения появились две закованные в латы фигуры, он громко, напоказ, рассмеялся – потому что Белобрысый и Седой трусливо прятались за их спинами.

– До встречи в аду!

– Вот так жахнуло, – задумчиво произнес Рюг, пробуя пальцем застрявший в хромопластовом наплечье осколок. – Что это было?

– Хрен его знает, – не менее задумчиво ответил Лэн.

– Микротермальный снаряд, – сообщил Наладчик. – Только протухший. Изотоп в нем давно распался. Я, собственно, предполагал…

Рюг подмигнул дружку, указывая на одурело мотавшего головой Вига.

– Глянь-ка, и Виг живой.

– Ты лучше туда глянь. – Лэн ткнул пальцем в медленно развеивающуюся пелену удушливого дыма.

– Ого! На куски! – Рюг внезапно расплылся в улыбке. – Значит, что, друже?

– А что?

– Будем жить?

– А то!

– Слушай… как это все-таки здорово!

Ох и уморительно смотрится Мафу в кошачьем скафандре!.. Ей-богу, как увижу, ржачка одолевает, сил нет… Но я не смеюсь. Учусь контролировать эмоции. Тем более что метакот-тварь весьма чувствительная к эмоциональному фону. Может, в случае чего, и рожу расцарапать. Поэтому я максимально серьезен, даже когда член экипажа космического корабля «Птерозавр-2» Мафусаил Батькович извивается в невесомости, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь.

А вот Лиз и не старается сдерживать эмоции. Хихикая, она ловит несчастное животное и сажает его в специальную сумку-кенгурушку на животе. А когда видит обескураженного метафелиция, торчащего из этой сумки, то и вовсе начинает покатываться со смеху. И ничего, хвостатый разбойник терпит. Он вообще весьма лоялен к женскому полу. Я это заметил еще во время памятного безумного чаепития у Шура, когда Мафу перепугал Несси, вспрыгнув ей на колени.

Как бы то ни было, мы рады любому происшествию, которое бы, с одной стороны, «дезактивировало» скуку, а с другой – не представляло серьезной опасности. Ведь в длительном космическом полете может случиться кое-что и посерьезнее исцарапанной рожи капитана… М-да…

Как ни странно, мне действительно удалось стать капитаном двух «Птерозавров». Только на первом «Птере» я был скорее самозванцем, чем настоящим капитаном, да и самого старика-дельтаящера назвать космическим кораблем можно лишь условно. Подумать жутко, как это мы решились выйти в открытое пространство на эдакой лохани, пусть и привязанной к транспортному модульнику? Сие легкомыслие объясняется просто: ни я, ни Хо не представляли толком, что такое космос, иначе бы носу не высунули за пределы атмосферы. Или высунули бы?.. Это ведь сейчас я такой умный, три года спустя. Как-никак, муж и отец. И настоящий капитан настоящего космического корабля. Первый капитан первого пилотируемого корабля в Солнечной системе за последние двести пятьдесят с лишним лет. Почти Гагарин…