— Правильно будет: «давать», а не «отдавать», — поправила меня Елизавета, не сводя с меня свои выразительные зелёные глаза, что несколько смущало.

— Перепутал. С кем не бывает… — я уткнулся в свой исписанный лист.

— Мудрая мысль, но я всё же думаю, что сначала можно было выцепить обидчика и поговорить.

— Это не такая ситуация, чтобы я кого-то там ловил и цеплял. Это просто глупо. Я не жалею, что так поступил и оправдываться ни перед кем не собираюсь.

На некоторое время в библиотеке наступила тишина, разбавляемая звуками мое пера.

— Знаешь, мне может быть и неприятно от того факта, что кто-то не из Мондштадта поднимает руку на моего земляка, но… — Елизавета выдержала небольшую паузу, а вместе с ней, и я перестал орудовать пером, внимательно случая её. — Мне на душе становится ещё более досадно, когда дитя Монда так некрасиво поступает по отношению к гостям нашего города и в частности моему ученику. Я слышала о Клите… — Елизавету вдруг пробило на «хи-хи», из-за чего та даже прикрыла рот ладонью на пару секунд. — Хах, и скажу тебе по секрету, что он уже давно напрашивался на хорошую затрещину и, может, и не на одну. Представляешь, он в своё время нанял авантюриста, как курьера, чтобы тот передал мне наполовину сожжённые книги! Я в тот день была настолько ошарашена этой наглостью и хитростью… Сама бы его проучила за них, как следует, но он уже почти месяц мне на глаза не попадался, хотя я пару раз специально пыталась его поймать.

— Он так и не понёс никакого наказания? — я и сам улыбнулся от её слов, в голове представляя, как библиотекарь выискивает в городе подлеца, а тот прячется по разным углам.

— Нет, а вот его отца и мать я посетила за компенсацией. Меня даже угостили редким чаем из Сумеру, — девушка довольно покачала головой.

— Хах, — открыто усмехнулся этой истории, а у само на душе стало поспокойней. — Спасибо.

— Это пустое, — махнула она рукой, подмигнув мне. — Не стоит накручивать себя по всяким пустякам. У тебя, кстати, голова не болит после вчерашнего?

— Кхм, и про это тоже знаете?

Вот что-что, а про этот эпизод я вспоминать не хотел уж точно. И облили всего, и по голове стукнули, и упал у всех на глаза, и алкашом обозвали… Позорище какое.

— Угу, — молча покивала она, а во взгляде одно лишь озорство.

Понимает ведь, что не болит у меня ничего, но спрашивает.

— Не болит, — нехотя ответил я, макая перо в чернильницу. — Ноэль у себя дома осмотрела мою голову и помогла отмыться от вина…

— О, так ты был прошлым вечером дома у Ноэль! — зря я об этом упомянул. — И что вы там делали?

И опять меня сверлят взглядом. Аж провалиться под землю хочется, когда на тебя так смотрят, но я должен выдержать её взгляд. Какая-то неведомая сила заставляет меня перевести взгляд в сторону, однако делать я этого не собираюсь. Я детстве играл в гляделки и опыт у меня имеется.

— Она была сильно расстроена, как закончился вечер, и настойчиво пригласила к себе домой. Я пытался объяснить, что это лишнее, но не получилось. Мою голову осмотрели и дали какое-то приторно сладкое лекарство. В ванной я сумел отмыться от высохшего вина и, как привёл себя в порядок, сразу же отправился домой. Поздно уже было.

— Хм, — в ответ на свой рассказ я получил лишь неопределённый хмык от библиотекаря, которая молча вернулась к своим записям.

Я… Честно признаться, я не понял, что этот хмык от Елизаветы может означать.

Разговор дальше девушка не собиралась развивать, что не могло не радовать, да и к тому же я победил её в гляделки. Так и не получив больше никакой реакции с её стороны, я молча продолжал измываться над бедными листами бумаги. Мне уже на так много осталось писать на самом деле.

Но прошло где-то около минуты, как я вспомнил наш вчерашний разговор с Ноэль про какие-то официальные бумаги моего ученичества у Елизаветы. Об этом я решил спросить напрямую, пока возможность такая есть.

— Кстати, ты не раз говорила про то, что ты мой учитель, — я нарочито постарался повторить тон девушки, которым она меня спрашивала про голову.

— Конечно, я же занимаюсь твоим обучением тейватскому языку.

— Это да, но также я узнал про какие-то бумаги по этому поводу, о которых ничего не знаю.

— Кхем, — Елизавета стушевалась прямо на глазах, но быстро собралась и начала отвечать мне будничным расслабленным голосом. — Я поняла, о чём ты. Те бумаги — это всего лишь небольшая формальность для нашей канцелярии. Ничего такого.

— Ну, если там упоминаюсь я и мой статус, то не должен ли я знать об этом? Там, ознакомиться с документом или ещё чего? Или ты можешь любого человека сделать своим учеником официально, зная только лишь его имя?

В библиотеке вновь воцарилась тишина. Опустив глаза вниз и сложив руки под своей грудью, моя учительница сильно призадумалась. Я молча ждал ответа, не ожидая такой реакции изначально. Сказала бы ещё раз что-нибудь про формальности и я, может быть, дальше не стал ничего расспрашивать, а тут…