Шрифт:
Приведем текст этого документа полностью:
Лето 1918 года. Москва
Письмо Блюмкина (эсера, убившего графа Мирбаха)
Копия
В борьбе обретешь ты право свое!
Уваж[аемый] товарищ!
Вы, конечно, удивитесь, что я пишу это письмо Вам, а не кому-либо иному. Встретились мы с Вами только один раз. Вы ушли из партии, в которой я остался. Но, несмотря на это, в некоторых вопросах Вы мне ближе, чем многие из моих товарищей по партии. Я, как и Вы, думаю, что сейчас дело идет не о программных вопросах, а о более существенном: об отношении социалистов к войне и миру с германским империализмом. Я, как и Вы, прежде всего противник сепаратного мира с Германией, и думаю, что мы обязаны сорвать этот постыдный для России мир каким бы то ни было способом, вплоть до единоличного акта, на который я решился...!
Но кроме общих и принципиальных моих, как социалиста, побуждений, на этот акт меня толкают и другие побуждения, которые я отнюдь не считаю нужным скрывать — даже более того, я хочу их подчеркнуть особенно. Я — еврей, и не только не отрекаюсь от принадлежности к еврейскому народу, но горжусь этим, хотя одновременно горжусь и своей принадлежностью к российскому народу. Черносотенцы-антисемиты, многие из которых германофилы, с начала войны обвиняли евреев в германофильстве, и сейчас возлагают на евреев ответственность за большевистскую политику и за сепаратный мир с немцами. Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками в Брест-Литовске представляет особенное значение. Я, как еврей и как социалист, беру на себя совершение акта, являющегося этим протестом.
Я не знаю, удастся ли мне совершить то, что я задумал. Еще меньше я знаю, останусь ли я жив. Пусть это мое письмо к Вам, в случае моей гибели, останется документом, объясняющим мои побуждения и смысл задуманного мною индивидуального действия. Пусть те, кто со временем прочтут его, будут знать, что еврей-социалист не побоялся принести свою жизнь в жертву протеста против сепаратного мира с германским империализмом и пролить кровь человека, чтобы смыть ею позор Брест-Литовска.
Жму крепко Вашу руку и шлю вам сердечный привет Ваш...2 (подпись Блюмкин)3
Примечания
1. Девиз эсеровской и левоэсеровской партии.
2. Отточие документа.
3. Указания архива на то, что письмо, возможно, было написано Алексинскому, является безусловной ошибкой. Алексинский никогда не был членом партии левых эсеров или эсеров.
4. Восстание М. А. Муравьева
В июле 1918г., через несколько дней после подавления так называемого «восстания» левых эсеров в Москве, в Симбирске восстал против советской власти главнокомандующий Восточным (или «Внутренним» или «Чехословацким») фронтом М. А. Муравьев.
Штабс-капитан царской армии Муравьев значительно продвинулся по службе после февральской революции и к октябрю 1917 г. имел чин подполковника. В ноябре он явился в Смольный и предложил свои услуги советской власти. Муравьев считал себя сначала эсером, затем левым эсером, но членом ПЛСР никогда не был (АИГН, 121/10. Письмо БИН, 25 ноября 1951, 1л.). В дни похода Краснова на Петроград Муравьев возглавлял войска Петроградского военного округа. В декабре 1917г. Антонов-Овсеенко, командовавший войсками Красной армии, действовавшими против Каледина и Центральной рады, назначил Муравьева начальником своего штаба (в Харькове). Позднее Муравьев командовал группой войск, сражавшихся против Центральной рады и Румынии.
На Украине Муравьев и его армия прославились неслыханными грабежами мирного населения, террором и зверствами. Сведения об этом нередко поступали в ВЧК. В апреле 1918 г. Антонов-Овсеенко предложил Муравьеву пост командующего Кавказской армией. Председатель Бакинского совнаркома С. Шаумян опротестовал это решение, и Троцкий отменил приказ. Вероятно, именно из-за этого Муравьев самовольно выехал в Москву, где был арестован ВЧК и предан суду революционного трибунала за злоупотребление властью. 5 мая Дзержинский писал в следственную комиссию Ревтрибунала:
«О Муравьеве комиссия наша неоднократно получала сведения как о вредном для советской власти командующем. Обвинения сводились к тому, что худший враг не мог бы нам столько вреда принести, сколько он принес своими кошмарными расправами, расстрелами, предоставлением солдатам права грабежа городов и сел. Все это он проделывал от имени нашей советской власти, восстанавливая против нас все население. Грабеж и насилие — это была сознательная военная тактика, которая, давая нам мимолетный успех, несла в результате поражение и позор».
Однако по ходатайству советского правительства Муравьева освободили из-под ареста, а 13 июня СНК, учитывая боевые качества Муравьева, назначил его главнокомандующим фронтом, созданным для борьбы против белочехов. Тогда же был образован РВС фронта в составе видных большевиков П. А. Кобозева, К. А. Мехоношина и Г. И. Благонравова, которым поручалось направлять и контролировать деятельность Муравьева.
Заинтересованное в активизации советского противостояния восставшему чехословацкому корпусу, германское правительство, через посольство Германии в РСФСР, оказывало командующему Муравьеву и высшим красным офицерам Восточного фронта финансовую помощь. Однако, как следует из доклада сотрудника германского посольства в Москве Рицлера, 1 июля, за пять дней до покушения на германского посла, ВЧК неожиданно арестовала «посредника», используемого для связи между германской миссией в Москве и командованием Восточного фронта. Столь выгодный, казалось бы, для большевиков контакт, о существовании которого всегда знали и советское правительство, и ВЧК, оборвался. В свете убийства Мирбаха, последовавшего 6 июля, акция большевиков кажется не случайной.
После покушения на германского посла Совнарком запросил реввоенсовет Восточного фронта о реакции Муравьева на известие о левоэсеровском «мятеже» в Москве. Мехоношин ответил, что в ночь с 6 на 7 июля Муравьев «не спал, находился в штабе фронта и был в курсе событий в Москве, но скрывал все от Реввоенсовета». Мехоношин продолжал:
«В 4 часа утра члены Реввоенсовета, узнав помимо Муравьева о мятеже левых эсеров в Москве, немедленно известили об этом местный Совет, мобилизовали надежные силы, установили строгий контроль за действиями командующего фронтом. Во второй половине дня, когда из Москвы пришло известие о подавлении мятежа, поведение Муравьева и казанских левых эсеров изменилось. Местный левоэсеровский комитет занял нейтральную позицию по отношению к московским событиям [...] а Муравьев заверил в полной преданности Советской власти».
В связи с этим Ленин выразил уверенность, что при соблюдении строгих правил контроля большевикам удастся использовать «превосходные боевые качества» Муравьева. Но в ночь на 10 июля Муравьев, без ведома РВС, покинул Казань и с отрядом примерно в тысячу человек на пароходах прибыл в Симбирск, где левые эсеры имели сильные позиции. Муравьев разослал телеграммы об объявлении войны Германии и обратился к населению с воззванием, в котором писал:
«Ввиду объявления войны Германии призываю под свои знамена для кровавой и последней борьбы с авангардом мирового империализма — Германией. Долой позорный Брестский мир! Да здравствует всеобщее восстание!»