Шрифт:
Делались намеки на то, что из Украины, где уже разгорается восстание, революция через Польшу и Галицию перекинется в Австро-Венгрию, войска которой уже переходят на сторону Советов [47] . Положение в Германии тоже описывалось исключительно как предреволюционное [48] . Впрочем, и во всех остальных европейских странах тоже ожидалась в скором времени революция [49] . Наконец, 22 августа стало известно о том, что страны Антанты требуют от Германии аннулирования Брестского соглашения как предварительного условия для начала мирных переговоров [50] .
47
Против немцев (и большевиков) на Украине боролись также эсеры. В отчете о своей деятельности они, в частности, писали: «Деятельность в областной украинской военной комиссии эсеров, работавшей по созданию добровольческих противобольшевист-ских отрядов, приняла широкий и планомерный характер только после оккупации Украины германскими войсками, когда вся задача военной комиссии вырисовывалась в формулу: борьба с германскими властями. Эта борьба выразилась [в]: 1) организации активного железнодорожного саботажа: за июнь и июль было испорчено агентами военной комиссии свыше 200 паровозов. Произведено около [неразборчиво] крушений германских воинских поездов. Оказана энергичная поддержка руководительством железнодорожной забастовки. 2) Произведена спланировка всех крупных железнодорожных мостов. 3) Организован военный штаб из опытных офицеров. 4) Произведен ряд взрывов: одесский взрыв, пожар аэропланного завода и т.д. — дело агентов военной комиссии. 5) Пропаганда среди крестьян против отдачи хлеба германцам и руководство крестьянскими вооруженными отрядами. 6) Разведывательную деятельность приходилось вести в очень ограниченном размере [...]. Некоторые сведения, добытые агентами военной комиссии, были переданы союзным миссиям» (Владимирова. «Работа» эсеров в 1918 году,с. 168,173).
48
«Грандиозная забастовка углекопов в Германии. Бастует 400.000 рабочих, — писала газета, — [...] несмотря на призывы вождей, забастовка разразилась» и «разрастается». Одновременно появлялись сообщения (заведомо вымышленные) о том, что ленинская брестская политика приносит экономические выгоды. Так, было опубликовано сообщение о прибытии в Петроград транспорта «каменного угля из Германии в 10 тысяч тонн» и об ожидаемом прибытии «новых грузов угля» (КГ, 27 августа 1918, № 178).
49
«Наблюдается революционизирование масс и в cfptanax наших недавних союзников — Англии и Франции; — писала газета, — положение Италии очень близко напоминает положение ее старого противника — Австрии, положение в Испании ухудшается с каждым днем; та же картина общей усталости наблюдается и в нейтральных странах» (Рост революционного движения на Западе— там же).
50
АИГН, 784/7. Информационный листок, № 3. 22 августа 1918, с. 2, статья «Политическое положение».
В такой ситуации согласие советского правительства на новый раунд переговоров с Германией в августе 1918 года могло бы показаться неразумным. Однако оно объяснимо. После убийства Мирбаха большевики перестали видеть в Германии основного своего врага, дни могущества которого были сочтены. Теперь уже всерьез обозначился другой грозный противник — Антанта, усиливающаяся по мере ослабления Германии и начавшая интервенцию в Россию. Ослабление Германии было теперь в интересах большевиков постольку, поскольку оно не вело к заключению европейского мира. Война, кроме того, увеличивала шансы на мировую революцию, в то время как мир на Западном фронте грозил открытием совместных военных действий европейских держав против ленинского правительства в России [51] .
51
«Поражение Германии имело и отрицательные последствия для советской России, — пишут авторы биографии Чичерина. — Оно покончило с разделением капиталистического мира на две воюющие коалиции. Теперь Антанта могла бросить против страны Советов все свои силы» (Горохов и др Чичерин — дипломат ленинской школы, с. 100-101).
Переоценивая решимость своих противников уничтожить большевистский строй, Ленин считал, что Антанта потребует от Германии отстранения большевиков от власти. Если так, нужно было любыми средствами продлять мировую войну, сделавшись союзником Германии и оттягивая поражение немцев. 20 августа Ленин написал знаменитое «Письмо к американским рабочим», в котором призвал их оказать помощь «германскому пролетариату», иными словами, просил не воевать против Германии. В те же дни началось срочное минирование мостов по линии Северной железной дороги от Москвы до Вологды для взрыва их при приближении англо-французских войск [52] . Только в этом свете объяснимо согласие советского правительства подписать 27 августа три дополнительных к Брест-Литовскому мирному соглашению, договора [53] .
52
АИГН, 784/7. Информационный листок, № 3, 22 августа 1918, с. 1, статья «На русских фронтах. Минирование мостов».
53
ДВП, т. 1, 1959, с. 437-453, 692-703; Rauch. History of Soviet Russia, p. 99. В советском полпредстве по этому поводу впервые со дня установления дипломатических отношений между Германией и РСФСР состоялся торжественный обед.
Когда 2 сентября во ВЦИК стал вопрос о ратификации соглашений, большевистская фракция не была против, а в оппозиции оставалась только незначительная фракция максималистов. От ее имени против ратификации договоров выступил Архангельский, подвергший резкой критике доклады большевиков Чичерина и П. А. Красикова. Архангельскому возразили бывший левый эсер Закс, переназвавшийся народным коммунистом, и Каменев. Закс назвал августовские соглашения самыми тяжелыми из тех, которые заключали большевики, но предложил ратифицировать договоры, назвав их «очередной передышкой». Каменев также указывал на временность уступки немцам и высказал надежду на скорую европейскую революцию [54] . Большинством голосов договоры были ратифицированы.
54
«Мы идем в бой только тогда и постольку, поскольку мы действительно уверены, что мы можем победить [...] — указал Каменев. — Мы подписываем этот договор в надежде, что не замедлит прийти на помощь международный пролетариат и в союзе с ним мы выроем действительную могилу империализму всех стран» (Пятый созыв ВЦИК, с. 104-107).
15 сентября войска Антанты прорвали Балканский фронт; стало ясно, что мировая война подходит к концу. 27 сентября капитулировала Болгария. На Западном фронте развернулось наступление на линию Гинденбурга — последнюю линию обороны немцев. В тот же день линия была прорвана, и Людендорф, действовавший до тех пор хладнокровно, заявил 29 сентября, что в течение суток Германия обязана запросить Антанту о перемирии, так как иначе произойдет катастрофа [55] .
В эти решающие для судеб мировой революции дни Ленин оказался выведен из строя пулями неизвестного террориста, стрелявшего в Ленина 31 августа. Попытки чекистов (а затем и историков) приписать эти выстрелы по некоторым данным эсерке, по другим — анархистке Ф. Каплан не кажутся убедительными [56] . Так или иначе, Ленин был отстранен от власти еще и ранением. Германская революция созрела и пришла в его отсутствие. Пересмотрел ли он свой взгляд на передышку в те дни? Внешне может казаться, что да. 1 октября, находясь на излечении на даче в Горках, под Москвою, Ленин написал письмо Свердлову:
55
Хаффнер. Революция в Германии, с. 39-45.
56
Самой серьезной публикацией по этому вопросу следует считать статью Б. Орлова «Миф о Фани Каплан». Слухи о том, что покушавшаяся на Ленина женщина (Ф. Каплан) не была расстреляна, а вплоть до 1953 года находилась в тюрьме, очевидно, намеренно распространялись заинтересованными в этом советскими руководителями. А. Балабанова, приехавшая из Стокгольма и посетившая Ленина вскоре после покушения, вспоминала, что «по совету врачей и из предосторожности» Ленин «находился в секретном месте». Когда ее привезли к нему, «физически он еще не оправился от покушения» и «о своем здоровье он говорил очень неохотно». На вопрос о судьбе покушавшейся Ленин ответил, что это будет зависеть «от Центрального комитета». Сказал он это таким тоном, что Балабанова более не поднимала вопроса о Каплан. «Мне стало ясно, что решение будет приниматься другими инстанциями и что Ленин сам настроен против казни», — писала Балабанова. Прощаясь, Крупская обняла ее и, по воспоминаниям Балабановой, «со слезами сказала»: «Как это страшно — казнить революционерку в революционной стране». «Ни из слов Ленина, ни из высказываний других людей нельзя было заключить, что казнь состоялась» (МИСИ, кол. Балабановой, п. 219). Но если можно поверить в легенду о том, что Ленину не сообщали о расстреле Каплан из нежелания его беспокоить, невозможно предположить, что об этом не знала и Крупская. Наконец, Ленин не мог не поинтересоваться решением ЦК по поводу покушавшейся. И очевидно, что расстрелянная еще до выздоровления Ленина по приказу Свердлова Каплан была убита именно для того, чтобы свалить на нее покушение, истинными организаторами которого были совсем другие люди.
«Дела так «ускорились» в Германии, что нельзя отставать и нам [...]. Надо собрать завтра соединенное собрание ЦИК, Московского Совета, Райсоветов, Профессиональных союзов и прочая и прочая [...]. Назначьте собрание в среду в 2 ч. [...] мне дайте слово на 1/4 часа вступления, я приеду и уеду назад. Завтра утром пришлите за мной машину (а по телефону скажите только: согласны)» [57] .
Однако ЦК согласия на приезд Ленина не дал, справедливо опасаясь, что Ленин будет требовать сохранения передышки. 2 октября на заседании Бюро ЦК, а затем и ЦК полного состава решено было, не приглашая Ленина, зачитать 3 октября на собрании советского и партийного актива его письмо, в котором Ленин вновь предлагал повременить. «Кризис в Германии только начался», — писал Ленин. «Он кончится неизбежно переходом политической власти в руки германского пролетариата», «мы не будем нарушать Брестского мира теперь», — указывал Ленин и предлагал подождать, заверяя советской и партийный актив в том, что для помощи германской революции нужна армия в три миллиона человек, а ее можно создать не ранее весны 1919 года [58] . Называя германскую революцию в письме Свердлову «событием дней ближайших», Ленин не собирался помогать ей еще полгода.
57
Цит. по кн. Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 377.
58
Ленин. Сочинения, т. 28, с. 82-84. Письмо к объединенному заседанию ВЦИК и Моссовета с представителями фабрично-заводских комитетов и профсоюзов, 3 октября 1918 г. Внешне письмо Ленина звучало вполне революционно: «Международная революция приблизилась за неделю на такое расстояние, что с нею надо считаться как с событием дней ближайших, — писал он Свердлову. — Все умрем, чтобы помочь немецким рабочим. Вдесятеро больше усилий на добычу хлеба для нас и немецких рабочих, армия в три миллиона [...] для помощи международной рабочей революции [...] должна быть у нас [...] к весне». Но проблема как раз и была в том, что к весне — значило дать германскому правительству передышку в полгода, чтобы то задушило германскую революцию.
Адресат Ленина Свердлов мыслил совсем иначе: «Мы расцениваем события Германии как начало революции, — писал он 2 октября Сталину. — Дальнейшее быстрое развитие событий неизбежно» [59] . И пока Ленин весь день 3 октября сидел на пригорке, с которого была видна дорога, ожидая обещанной, но так и не посланной за ним машины, в ЦК, вопреки воле Ленина, было принято решение о поддержке германской революции, начавшейся на следующий день: 4 октября к власти в Германии пришло правительство Макса Баденского с участием лидера правого крыла немецких социал-демократов Шейдемана, заявившее о согласии подписать мир с Антантой на условиях « 14 пунктов» президента США Вильсона. Худшего для Ленина и быть не могло: возникла реальная опасность англо-американо-франко-германского блока против советской республики. В написанном им по этому поводу обращении во ВЦИК Ленин снова предлагал готовиться к войне, теперь уже с Западной Европой, но передышки не разрывать.
59
Свердлов. Избранные произведения, т. 3, с. 28-29.
ВЦИК, однако, размышления о сохранении Брестского мира посчитал неуместными. Письмо Ленина было встречено холодно. В протоколе заседания была сделана лишь лаконичная запись: «Принять к сведению» [60] . Вслед за этим были заслушаны доклады сторонников разжигания революции в Германии. Радек назвал момент «неслыханно грандиозным», подчеркнув, что «в великие моменты надо быть великим, надо уметь рисковать всем, чтобы достигнуть всего». Троцкий тоже готовил к разрыву Брестского соглашения и революционной войне, которой вот-вот придет время [61] . В духе доклада Троцкого ВЦИК принял единогласную резолюцию и предписал Реввоенсовету республики, председателем которого был Троцкий, «немедленно разработать расширенную программу формирования Красной армии в соответствии с новыми условиями международных отношений; разработать план создания продовольственного фонда для трудящихся масс Германии и Австро-Венгрии» [62] .
60
Пятый созыв ВЦИК, с. 34, 243.
61
«Судьбы как народа германского, так и Украины, Польши и Прибалтики, Финляндии не могут оправдать документа, который был написан в определенный момент политического развития, — сказал Троцкий, — [...] близок тот час, когда Брест-Литовский договор будет пересмотрен теми силами, которые стремятся к власти. Этой силой в Германии является рабочий класс [...]. Разумеется, мы не возьмем на себя инициативу тех или других азартных авантюристических шагов объявления войны Германии в союзе с Англией и Францией [...] не нужно быть пророком и фантастом, чтобы сказать: на другой день после того, как станет ясным, что германский рабочий класс протянул руку к власти, — на улицах Парижа будут воздвигнуты пролетарские баррикады [...] падение для Франции, Америки и Японии наступит более катастрофическое, чем для Австрии и Германии. Если будет сделана попытка наступать пролетариатом Германии [т. е. если в Германии начнется восстание], то для советской России основным долгом будет не знать границ в революционной борьбе. Революционная судьба борьбы германского народа будет нашей собственной судьбой. Что советская Россия чувствует себя только аванпостом европейской и германской пролетарской революции — это для нас всех ясно» (там же, с. 245-250).
62
Там же, с. 250.