Разговоре Цивилевым был краток. Исправник объявил Кобе уже известные государственные правила о поднадзорных, дополнив их своими собственными.

Ссыльным воспрещалось появляться после десяти вечера на улице.

Ссыльным воспрещалось входить в городской сад и появляться на пристани.

Ссыльным воспрещалось водить знакомства с местным населением, участвовать в любительских спектаклях и появляться на них.

Ссыльным воспрещалось собираться больше чем пятерым…

В завершение исправник (он считал себя незаурядным сыщиком) испытующе оглядел Кобу и добавил:

– У меня церемонии отменены: за первый же проступок будете высланы в глухую деревню. А сейчас вы свободны!

Заранее можно сказать, что запреты Цивилева Коба, как и большинство ссыльных, не исполнял: жить было бы попросту невозможно, если бы придерживаться всех полицейских правил.

Сольвычегодск был маленьким захолустным городком. На отшибе, вдали от железной дороги, в глуши лесов, он казался властям надежным местом для ссылки: после поражения революции на 1 700 жителей здесь временами скапливалось до 500 ссыльных, и вся жизнь городка была пронизана полицейским духом. В лучшем здании – особняке купца Пьянкова постройки XVIII века, двухэтажном, с красивой колоннадой, – находились присутственные места: казначейство, почта, канцелярия Цивилева, тюрьма. Сотни три домишек, дюжина церквей – вот и весь Сольвычегодск.

Первая ссылка Кобы в Сольвычегодске длилась 116 дней, долгих и теплых летних дней. Видимо, он отдыхал от этапа, перенесенных болезней и только поджидал подходящего момента для побега.

Усердным стражникам не удалось остановить Кобу, когда он предпринял побег. Не прошло и двух недель, как уже сам Цивилев оправдывался: «…Крестьянин Тифлисской губернии и уезда села Тидивиди (исправник от огорчения переврал название села) Иосиф Виссарионов Джугашвили скрылся из места водворения г. Сольвычегодска 24 июня 1909 года».

…Вечером в конце июня Сергей Аллилуев шел с работы домой. К неописуемому изумлению, вдруг навстречу Коба. Радость, объятия, объяснения. Коба знал адрес Аллилуева в Петербурге, но на квартире никого не застал – вся семья была в деревне. Не найдя Сергея Яковлевича и на работе, стал поджидать его на улице и уже изнемогал от усталости.

Устроил Аллилуев Кобу в очень надежном месте – у Кузьмы Савченко, служившего дворником в кавалергардском полку по Захарьинской улице, напротив Таврического сада. Здесь беглец чуть отдохнул, повидался кое с кем из членов большевистской фракции III Думы, а затем двинулся дальше на юг.

В середине июля он вернулся в Баку, а 27 июля агент сообщал в бакинскую охранку: «К типографии имеют отношение… Коба, Шаумян, Джапаридзе». Первого же августа 1909 года после годичного перерыва вышел 6-й номер газеты «Бакинский пролетарий», и в нем – передовая Кобы «Партийный кризис и наши задачи». 27 августа выходит 7-й сразу с тремя статьями Кобы…

Несмотря на то что охранка знала о намерении Кобы отправиться в Тифлис и установила пост наблюдения на вокзале, ему удалось обмануть бдительных сыщиков. 18 октября он выехал в Тифлис без «хвоста». Теперь уже тифлисские жандармы из кожи вон лезли, чтобы найти Кобу или хотя бы установить, кто он такой.

Днем Коба из дома не выходил. С утра до вечера просиживал он за столом: читал, делал выписки, писал.

…Меж тем поединок между Кобой и жандармами продолжался. Наступала весна, а Кобу, по странной случайности, арестовывали чаще всего весной… 24 марта начальник Бакинского охранного отделения доносил: «Упоминаемый в сводках наружного наблюдения под кличкой Молочный, известный в организации под кличкой Коба – член Бакинского комитета РСДРП, являвшийся самым деятельным партийным работником, занявшим руководящую роль… задержан по моему распоряжению… 23 сего марта».

Охранка за восемь месяцев слежки так и не узнала, кто скрывался под кличкой Коба. «Проживая всюду без прописки, Молочный имел в минувшем году паспорт на имя Оганеса Варганова Тотомянца, при задержании его при нем был обнаружен документ (паспортная книжка) на имя жителя сел. Батан Елизаветинской губ. и уезда Захара Крикорьяна Меликьянца, относительно которого он заявил, что документ этот ему не принадлежит и был им куплен в Баку. Наконец, задержанный по доставлении в 7-й полицейский участок назвался жителем сел. Диди-Лило губ. и ус ща Иосифом Виссарионовым Джугашвили…»

И вот снова Баиловская тюрьма, снова долгие месяцы ожидания… Бакинские жандармы, разозленные Молочным, намерены были отправить его из Баку как можно дальше и на максимальный срок. «Что же касается Джугашвили, – писал ротмистр Гелимбатовский, – то ввиду его упорного участия, несмотря на все административного характера взыскания, в деятельности революционных партий, в коих он занимал всегда весьма видное положение, и ввиду двукратного его побега из места административной высылки, благодаря чему он ни одного из принятых в отношении его административных взысканий не отбыл, я полагал бы принять высшую меру взыскания – высылку в самые отдаленные места Сибири на пять лет».