— Не нужно, мисс Бет. Пусть я глуп, но не настолько. Кто я в сущности такой?

Джулиан Кин мгновение опустил голову, и волосы черней ночи скрыли от меня лицо актера.

— Я не доставлю вам неприятностей, мисс Бет, не беспокойтесь.

Творец всемогущий, словно бы я из-за этого переживала!

— Вы прекрасный человек, Джулиан. Вы непременно встретите девушку, которая оценит вас по достоинству.

Юноша выпрямился каким-то резким дерганым движением.

— Прекрасный человек? — сперва мне показалось, что он переспросил, потом подумалось, что мистер Кин просто бездумно повторил мои слова. — Прошу прощения за беспокойство, мисс Бет. Мне пора.

Когда он вернулся в дом, я до последнего смотрела ему вслед, не имя душевных отпустить уходящего юношу взглядом.

Опомнилась я только когда ко мне подошла миссис Мидуэл и окликнула меня. Я повернулась и с растерянностью посмотрела на хозяйку.

— Творец всемогущий, Бет, неужели же вы плачете? — переспросила пожилая дама всплеснув руками. — Мистер Кин чем-то обидел вас?

С горьким смешком я мотнула головой.

— Я обидела его.

Миссис Мидуэл с обычной своей проницательностью поняла все и без слов.

— Бедное дитя.

О ком именно она говорит — обо мне ли, о Джулиане ли, осталось загадкой.

— Порой кажется, Бет, что наше сердце — бесконечно глупо, — тихо произнесла миссис Мидуэл. — Но действительно ли это так?

Я сжала руки в кулаки и прямо посмотрела женщине в глаза.

— Вы не хуже меня знаете, кто он. От кого и как он рожден. И как… как я могла принять его чувства, скажите на милость? Как я могла…

Тут я поняла, что мне просто не хватает воздуха, чтобы продолжать.

— …признать, что также полюбили его? — закончила за меня миссис Мидуэл. — Вот такого его — покрытого с рождения позором, зарабатывающего на жизнь лицедейством, бесконечного глупого мальчика? Ваша гордость никогда не позволит вам сдаться на милость своим чувствам. И как ваша нанимательница я одобряю ваш выбор, Бет.

Последние слова Элинор Мидуэл были переполнены грустью.

И я продолжила плакать.

Чтобы скрыть свое состояние от миссис Браун и ее гостей я предпочла выскользнуть через сад и попросила свою хозяйку попрощаться со всеми за меня. Показывать кому-то заплаканное лицо? Нет, совершенно невозможно. Как и посмотреть на Джулиана. Страшно представить, что он сейчас обо мне думает, причем вполне оправданно. Честь боролась с моей любовью и одержала победу настолько сокрушительную, что сокрушена оказалась даже я сама.

Оставалось только гадать, какие чувства бушуют в душе мистера Кина, но моя душа корчилась от боли. Хотелось проклясть собственное происхождение, которое за недолгую жизнь не принесло мне ничего помимо несчастий и страха. Но нельзя изменить кровь в своих жилах, даже если хочешь этого сильней всего на свете.

— Идите к себе, думаю, вам нужен отдых, — отослала меня к себе миссис Мидуэл, едва только вернулась домой.

Очевидно, выглядела я по-настоящему дурно, раз меня разом освободили от всех домашних обязанностей.

— Если вы… передумаете, думаю, мистер Кин просто выбросит все из головы, — вполголоса произнесла миссис Мидуэл, наверное, пытаясь дать мне некоторое подобие надежды.

Вот только как я могла передумать?

— Я знаю, миссис Мидуэл, — почти прошептала я.

Он действительно такой человек, который не простит — а просто все позабудет, словно и не было ничего. И я была бы рада… но ведь нельзя. Незаконнорожденный актер, пусть даже он вдруг станет самым знаменитым в мире, не может быть рядом с графиней Карлайл. Такой мезальянс просто невозможен.

Когда посреди ночи раздался звон бубенчиков в моей спальне, я даже не удивилась. Наверное, именно этого и ждала: отказалась от чистой любви ради фамильной гордыни — вот тебе и грязная похоть во всей своей ужасающей красе.

Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что незваный гость устроился прямо на подоконнике, его скрывала кисея, за которой удавалось разглядеть только силуэт. Одна нога фэйри была согнута в колене, вторую незваный гость свесил с подоконника и беззаботно болтал ей как маленький ребенок, а не коварное злокозненное существо.

Что же, по крайней мере, сразу стало ясно, в каком ключе пройдет разговор. Сегодня соблазнять меня никто не собирался — об этом говорили и загнутые носы башмаков, и колпак с бубенцами.

Мне уже начало казаться, что я пусть немного, но понимаю шута, научилась по мелким деталям предугадывать, что именно может выкинуть это стихийное бедствие. Сейчас он уже не будет целовать. Возможно, тот поцелуй и вовсе ничего не значил для нечисти, даже желания соблазнить меня. Просто способ даровать свое благословение или проклятие.