В наступившей тишине эхо пощечины звучит ледяным треском разбившейся хрустальной вазы.

— Ты. Ничего. Обо мне. Не знаешь. — По слогам, утешаясь хотя бы его полностью обескураженным выражением лица. — Еще раз здесь появишься — вызову полицию.

Я хочу, чтобы он ушел.

Хотела, как только поняла, что на этот раз разговора не избежать.

Но почему теперь, когда Призрак молча вешает ключи на дверную ручку и так же молча уходит, мне так больно и хочется остановить его, закричать вслед, что мы еще не выкричали друг другу все свои мысли?

Я делаю всего один шаг за ним, но кольцо вовремя напоминает обо всем, неприятно, почти болезненно перетягивая палец у основания.

От меня ушел предатель, а не любящий мужчина.

Я буду держаться за эту мысль изо всех сил.

Я плачу всю ночь.

Не знаю почему, но не могу найти покой в душе и все время хватаю чертов телефон, не зная, зачем.

Чтобы увидеть там новую порцию сообщений? Я знаю, что их больше не будет.

Увидеть пропущенный вызов? Тоже нет, тоже закончено.

Написать все, что накипело? Отправить миллион голосовых сообщений, в которых, наконец, облегчу душу?

Я зашла слишком далеко, чтобы теперь так бездарно все слить.

«Помни о договоре, Маша, — шепчет внутренний голос, — и о предательстве».

Меня немного успокаивают фантазии о том, какими будут лица «сладкой парочки», когда все случится — и они поймут, от кого и за что им прилетело. Это не то, чтобы облегчение — скорее, та соломинка, за которую держусь, чтобы не поддаться импульсу вернуться в образ хорошей девочки.

Я никогда не была стервой, эта шкура — не моя.

Но когда я в нее влезала, то догадывалась, что рано или поздно она начнет засыхать и стягивать меня все сильнее.

Поэтому, я просто реву.

Обо всем сразу, и когда рассеянно вытираю слезы с лица, бриллиант в оправе от «Тиффани» больно царапает воспаленную кожу щек.

В пять утра я молча, как робот, встаю с кровати, делаю себе чай с тридцатью каплями настойки пустырника, завожу будильник на шесть тридцать и укладываюсь в кровать, чтобы в восемь тридцать приехать на работу с видом женщины, которая наслаждалась сладким сном минимум десять часов.

До обеда выполняю все свои обязанности — четко, правильно, идеально.

Мы с Гариком договорились не афишировать наши отношения на работе еще какое-то время, по крайней мере до тех пор, пока не осуществится наш план.

Наверное, мой вчерашний выпад с кольцом немного его подпортил, но раз Призрак все равно мне не поверил, значит, это почти не считается?

Около шести я звоню Ленке, говорю, что поговорила о ней с генеральным и, если она все еще заинтересована в работе, то завтра к девяти ей нужно приехать в центральный офис «ОлМакс».

Она кричит и радуется в трубку.

Так искренне, что меня подворачивает сунуть в эту бочку меда большую лопату дерьма: «Эй, а ты знаешь, что твой Коть вчера караулил меня около квартиры и хотел наладить отношения?!»

— Машка, я тебе… — Подруга задыхается от радости. — Благодарна, в общем, по гроб жизни!

— С тебя двойной тыквенный латте из «Старбакса», — подыгрываю в ответ. — Извини, нужно бежать.

— Может, встретимся? — снова предлагает она, тут же включая плаксивый капризный тон. — Сколько уже не виделись, Машка, потрещать охота! Давай, а то подумаю, что ты на меня еще дуешься!

Встретиться, чтобы что?

Услышать, как у тебя все классно с твоим мужиком? То есть, с нашим мужиком. Например, обсудим, как он филигранно выкручивается из любого вранья, как мастерски навешивает лапшу на уши, и его даже не мучит совесть

Эта ситуация отравляет меня изнутри.

— Я правда очень много работаю, — старательно изображаю уныние и разочарование. — Может, в выходные?

Она что-то там ворчит о моей «вечной тяге заработать все деньги мира» — и я быстро, ссылаясь на то, что пора бежать на планерку, заканчиваю разговор.

— Тебе нужно поработать над самообладанием, — слышу голос Гарика и обеспокоенно озираюсь по сторонам. — У тебя на лбу написано, что тебя сейчас стошнит.

Он стоит прямо перед моим столом — спокойный и холодный, как айсберг, угробивший «Титаник».

Опасливо посматриваю на приоткрытую дверь в кабинет моей непосредственной начальницы.

— Рабочий день закончился полчаса назад, — поясняет Гарик.

Правда? Бросаю взгляд на часы — уже семь. Такое чувство, что у моих негативных эмоций удивительная способность адски быстро пережигать время. Я же только что попрощалась с Ленкой, куда делись проклятых полчаса?!