– Да брось, я же просто шучу. – Она закатила глаза, а потом взяла Диму за руку и потянула за собой в темноту и шум бара.

Внутри оказалось ужасно тесно – Дима едва протискивался сквозь толпу танцующих людей. Электронная музыка стучала по ушам, над головой сверкали стробоскопы. Под потолок то и дело взмывали столбы белесого пара.

– Я Поля, а тебя как зовут, малыш? – спросила девушка, когда они дошли до барной стойки и она заказала два виски с колой.

– Дима.

Она ему улыбнулась. Только сейчас он смог внимательнее рассмотреть девушку – у нее была смуглая кожа, слегка раскосые глаза и копна вьющихся волос. Глиттер сверкал на скулах.

– Ну, за твое здоровье, Дима! – сказала Поля, когда принесли стаканы, и они чокнулись. – Должна повторить, ты очень красивый. Да-да. – Она нагнулась к нему. – Плечи, подбородок… Ты не выглядишь на восемнадцать, дорогой.

Поля засмеялась, а он почти мигом осушил стакан до дна. После первого же коктейля живот перестало крутить, он даже почувствовал прилив сил, и только появившийся звон в ушах портил дело. Кто-то вновь потянул его за руку – это была уже не Поля, – он оказался на танцполе в толпе людей. Глядя на мерцающий свет, то и дело вспыхивавший под потолком, он танцевал, стараясь изгнать из себя прошедший день, снова и снова проникавший в голову.

Он останавливался только для того, чтобы заказывать еще какой-нибудь коктейль, а потом продолжал танцевать. Дима даже не заметил, как поредела толпа. Рядом с ним снова оказалась Поля. Плавно двигаясь, она кружила рядом, на руках сверкали массивные браслеты. Ему казалось, он слышит, как они звенят, – ее движения напоминали какой-то ритуальный танец, который должен был защитить его от бед.

– Дима, я знаю все твои тайны, – вдруг услышал он шепот у самого уха. Дыхание Поли было теплым.

– Что?

Во рту пересохло.

– Да ты не пугайся. Я говорю, что хочу тебя поцеловать, – с этими словами она запустила руки в его волосы и потянула к себе.

– Подожди, подожди, нас же может увидеть твой парень, – пытаясь отстраниться, сказал Дима.

Полина рассмеялась, откинув голову назад, а затем снова посмотрела на него, прищурив глаза.

– Послушай, ну он только для вида такой ревнивый, а на деле паинька. К тому же мы ведь с тобой знаем, что ты ему не соперник. – Едва договорив, она быстро его поцеловала. Поцелуй оказался сладким на вкус, как кока-кола. – Мне кажется, тебе пора, а то опоздаешь на поезд.

Как только он вспомнил про поезд, внутри все похолодело – он забыл про время. Глянув на часы, он увидел, что до отбытия осталось ровно полчаса.

– И ничего не бойся. Ничего не бойся, – шепнула Поля и снова улыбнулась, быстро проведя ладонью по его руке.

Диму всегда увлекали мифы и легенды. Он вообще любил читать. Это было и спасением, и наказанием. Мало что могло сравниться с тем отчаянием, которое накатывало на него после завершения понравившейся книги. Хорошо написанная история словно бы снимала с него кожу, а потом, на последней странице, его выбрасывало обратно в жизнь, обнаженного и беззащитного. Каждое прикосновение действительности мучило, мир был слишком несправедливым, люди были слишком несправедливыми – а мир и люди, окружавшие его, были несправедливыми вдвойне. Он бы с радостью предпочел оказаться в логове гигантского паука, в запутанном лабиринте с Минотавром, чем утром проснуться в своем теле, в своей кровати.

Однажды, читая легенды из кельтского эпоса, он узнал про страну фейри, вход в которую находится под огромным камнем на скалистой горе. Сказочные создания то и дело похищают людей и отводят их в свой мир, где предстоит только пить и веселиться, пить и веселиться. Они не знали печали. Но никто не хотел попадать им в руки. И не только потому, что выхода из этого мира не существует, но и потому, что ни у одного обитателя страны фейри нет души. То ли она пропадает в момент перехода из мира людей в «мир под камнем», то ли ее лишаешься уже на месте. Не важно. Важно, что кельты верили: без печали нет души. И когда придет время Страшного суда, все люди получат по заслугам и отправятся в рай или ад, но только не фейри. Сказочная страна вместе со всеми обитателями развеется, словно ее и не было вовсе.

Когда Дима думал об этом, он всегда про себя усмехался: если без печали нет души, то уж с его-то печалью бояться нечего, у него наверняка должна быть просто огромная душа, на парочку людей хватит. Вот и сейчас он снова улыбнулся, когда его мысли сами собой вернулись к этой истории. «Какие, к черту, фейри: ты стоишь в вагонном сортире, здесь воняет дерьмом, а ты думаешь хер знает о чем», – сказал про себя Дима и сплюнул зубную пасту в железную раковину. Чувствовал он себя не очень. На перроне перед посадкой его вывернуло.

Он вышел из туалета и стал искать свое купе. Вагон освещался слабым утренним светом, из-за дверей доносились голоса: «Садись, да садись ты уже», «Ну как, ты поспала?», «Будь добр, достань мне вафли», «А у нас вот картошка с маслом, ага». Диму от всего этого передергивало. Стучали колеса, ветер дул в открытые окна.

Весь день прошел как в тумане. Он лежал на нижней полке, дремал, иногда просыпался и перекусывал – на вокзале он купил несколько сэндвичей, которые в рюкзаке превратились в кашу, а еще сырные чипсы, газировку. Вместе с Димой в купе ехали мать с сыном лет семи – она сидела в телефоне, а мальчик то спал, то листал комикс с Бэтменом на обложке. Это были идеальные соседи, тем более что вечером они вышли на одной из станций.