— Мама, — еще раз позвал Крейг, уже более уверенно делая несколько шагов навстречу.

Заметила. Светлые глаза вцепились в него. По коже пробежал морозец. Она узнала. Скаб сцепил зубы, весь покрываясь инеем под этим взглядом, абсолютно далеким от вменяемости.

— Крейг? — жалобно спросила Гленна хриплым, надтреснутым голосом.

— Да, это я. Крейг, — прошептал Крейг, отчаянно цепляясь за свое другое имя. Скабиор. Он Скабиор. Крейга она хотела замуровать в семейном склепе и убить. Она? Растрепанные волосы, ломанные движения, слепые глаза. Она даже с кушетки встать не могла. Только цеплялась за спинку, но сил явно не хватало на большее. Жалкая. Гленна стала жалкой. В ней не было той властной, решительной женщины, которая была его матерью тринадцать лет назад. Ненависть к которой, он считал одним из своих непреложных атрибутов. Он всегда считал, что имел право презирать ее, ненавидеть ее за то предательство и позор.

— Крейг! — воскликнула вдруг Гленна высоко и страшно. — Крейг! — она протянула к нему руки, протяжно завывая. Скабиора передернуло, понадобились все силы, чтобы не отскочить в сторону. Она всего лишь сумасшедшая жалкая старуха. Хватит ссать! Крейг сжал зубы и приблизился еще, присев прямо перед кушеткой.

— Я здесь, мама, — прошептал он. Сумасшедшие глаза наполнились слезами, сфокусировавшись на нем. Гленна протянула руку к его лицу.

— Крейг? Крейг? — шептали высохшие губы, слезы катились по впалым щекам. Даже Грейбека бы проняло, некстати, подумал Скабиор, отвлекая этой мыслью себя от происходящего. Гленна плакала и причитала, почти дотронулась костлявой рукой до него, но вдруг замерла.

— Крейг?! — вновь встретил взгляд, пустой, потерянный. Это не Она! — Закройте… Закройте склеп! — душераздирающе закричала Гленна, вся вжавшись в спинку, замотала седой головой. — Крейг! Закройте склеп! — истошно завыла женщина, забившись в конвульсиях. Скабиор смотрел за тем, как женщина закрывается от него жилистыми, худыми руками, будто он ее бить собирается, будто это он, а не она, хотел ее убить. — Крейг… Склеп… Крейг.

Похоже, у него не получилось. Скабиор обернулся назад, на Каллума. Тот со страдальческим выражением на лице вовсю глазел на мать, трясущуюся в рыданиях. Перевел взгляд дальше: на бледную Гермиону, и расстроенную Сондру.

— Заколдованный сон, — Сондра погрузила Гленну в забытье. — Не получилось, — заключила она, грустно улыбнувшись.

— Не получилось, — выдавил Скабиор, которого разом обуяли противоречивые чувства и эмоции настолько сильно, что его единственным желанием стало немедленно свалить отсюда к драккловым херам. Безумные глаза матери еще стояли перед мысленным взором, а в ушах звучал ее протяжный вой, наполненный болью. Нахер! Нахер, нахер, нахер.

Быстрым звериным движением он оказался рядом с Гермионой и схватил ее за предплечье. Та верно считала застывшее на его лице выражение и все сразу поняла.

— Пошли, — прохрипел Крейг и аппарировал их, даже не попрощавшись с братом и Сондрой.

Часть 32, в которой виски и воля

I want to walk in the open wind

I want to talk like lovers do

I want dive into your ocean

Is it raining with you

Hypnogaja "Here Comes the Rain Again"

Когда они появились на полянке перед каменным домом, Скабиор чуть более резко, чем того требовала ситуация, отпустил руку Гермионы и быстрыми нервными шагами направился в сторону леса, бросив мимолетный взгляд на дом…

Пейзаж был до жути знакомым. Таким же, как в тот день, в который он вернулся сюда и нашел Пия, точнее, его останки… И вот во второй раз в жизни он возвращается сюда, хотя думал, что больше никогда не увидит дом дяди. Свой единственный дом. Драккл!

Бывший егерь обхватил себя руками, прогоняя из головы все мысли, нужные и не нужные. Нахер! Нахер, нахер, нахер. Нужно было заняться чем-то более привычным, чем суд или чаепитие в компании братца и спятившей Гленны, перекошенное лицо которой еще стояло перед глазами. Скабиор мотнул башкой и полез в карман брюк за трубкой и табаком, впрочем, продолжая нестись вперед. «Закройте склеп!» Ну нахер же!

— Крейг! — Гермиона догнала его уже в чаще, среди высоких сосен. Склоняющееся к закату солнце делало их золотыми. МакНейр резко остановился. Глубоко выдохнул и повернулся к девушке. На лице у него было уже более человеческое выражение, чем несколько секунд назад. Обуреваемый противоречивыми эмоциями, он как-то подзабыл про Гермиону, и это было явным свинством с его стороны.

— Ты куда? — тревожно изучая лицо любовника, спросила Гермиона. Больше всего опасений вызвали его глаза. Пожалуй, никогда она не видела егеря настолько… потерянным. Захотелось вдруг крепко-крепко его обнять, дать почувствовать, что он не один сейчас. Что Гермиона и сделала. Она осторожно протянула свои руки за его спину, прижимаясь к груди, вновь глубоко вбирая в себя запах горького вишневого дыма. И тихо выдохнула, когда почувствовала ладони егеря на своих плечах.

Так они и стояли какое-то время. Скабиор заметил положительный лечебный эффект от объятий с милашкой: волк чутка успокоился, сбавив обороты перед приближающейся Луной. Он чувствовал, что до восхода осталось около трех часов. Значит, стоит поторопиться. Он медленно протянул руку к щеке девушки, приподнимая ее голову за подбородок, встретил раскрытые губы, погружаясь в разгорающийся поцелуй. Уже и забыл, как охренительно целоваться без пристального внимания авроров. На свободе. Острая эта мысль прошила все его существо, заставляя сминать нежные губки Гермионы еще сильнее.