— Замолчи, Михай! — вскрикнула какая-то женщина изо спин двух полных парней. — Ни то разгневаешь Матерь Миранду тем, что посмел оскорбить её детей…

— Да в гробу я видал вашу Матерь Миранду и её детей, Анка.

Гул начался с новой силой. Теперь же толпа поделилась на два фронта: одни защищали Матерь, искренне веря в то, что она хранит деревню и несёт лишь благополучие, другие были убеждены, что чудовище нужно изничтожить, низвергнуть женщину, возомнившую себя божеством. Стефан же занимал самую непопулярную позицию, исключая даже намёк на существование Миранды, Госпожи из замка и остальных лордов, про которых он мало что знал. И казалось ему, что лишь он один такого мнения.

— Голоса подсчитаны! — охрипший противный голос разнёсся по всему залу, и вновь чей-то крик привлёк внимания остальных.

Нарушительница спора еле стояла на высоком табурете, её ноги тряслись, худощавое сгорбленное тело пошатывалось, а бледная костлявая рука мертвой хваткой держала лист бумаги. «Так выглядит смерть» — пронеслось в голове парня.

— Люди…выбрали…Деву! — её глас звучал слишком жутко, она зачем-то растягивала слова, выжидая чего-то прежде, чем продолжить.

Все внимали. Напряжение росло. Сейчас прозвучит имя. «И сколько слёз тогда прольётся…».

— Маришка! — старуха вскрикнула это имя, как в бреду, громко и истерично. Если она играла так на публику, то играла достойно.

По залу разнеслись удивлённые ахи и сочувственные охи, некоторые не знали, как реагировать, а некоторые облегчённо выдыхали. Стефана же словно парализовало. Его взгляд метнулся на хозяйку имени и её родных. Глаза девушки намокли, но она держалась, сжатые ладони в кулак тряслись, а губы поджимались, её же мать и не думала сдерживаться — прильнула к дочери и заревела в захлёб. Лука, отец семейства, побледнел, его лицо не выражало никаких эмоций, пустота в глазах говорила сама за себя, глава деревни только что умер вместе со своей дочерью, единственным ребёнком.

— Вот оно как бывает…чужих детей на смерть отправлял, а теперь и черёд твоей пришёл. — женщина, стоявшая рядом со Стефаном, прошипела эти слова с особой ненавистью, злостью и усмешкой. Видимо, когда-то и она услышала имя, из-за которого всё внутри сжалось и умерло. Парень хотел ей что-то ответить, но не находил слов, слишком сильное потрясение не отпускало.

— Е-если…е-е-есть возражения… — дрожащий, тихий, напуганный голос старосты еле пробился из его горла. — Е-е-если к-к-кто-т-то…хочет… — сейчас из-за неуверенной речи и заикания тяжело было поверить, что этот человек занимал должность главенствующего.

— Возражений не было, нет и не будет!

Поднялась суматоха.

— Никто не пойдёт вместо неё!

Из разных уголков зала доносились смешанные голоса, люди негодовали, хотелось закончить с ритуалом и скорей вернуться по домам. И вот казалось, время действовать, необходимо что-то предпринять.

— Я пойду! — поднятая рука и уверенный глас привлекли всеобщее внимание мгновенно.

Люди умолкли. Тишина. Гробовая тишина заставила уверенность исчезнуть, а вздымающуюся руку затрястись. Сотни глаз уставились на брюнета с небрежной щетиной, во всех них можно было прочитать недоумение, осуждение и обречённее на смерть. Парень сглотнул.

— Идиот! — здоровый, хорошо знакомый бородатый бугай подошёл к нему и схватил за шкирку, как маленького нашкодившего котёнка. — Я самолично тебя убью, если ты серьёзно намерен пойти к этому прожорливому монстру. — он сбавил тон, перешёл почти на шёпот, дабы лишние уши не слышали, как мужчина отчитывает сына. — Если для тебя это всё шутки, то ты больший идиот, чем кажется.

Естественно Михай знал об скептицизме Стефана по отношению к местным божествам, они бывало обсуждали фанатичную веру селян в то, что многие не видели, но Михай видел. По крайней мере он так говорил. Достоверность рассказа о том, как отец встретил трехметровую женщину, облечённую в белое платье, Стефан ставил под сомнение. Звучало это слишком бредово. Парень был уверен, что отец той ночью перебрал с водкой и, спеша домой через кладбище у церкви, принял большую статую с Девой, стоящую в центре перепутья, за ту самую Владычицу деревни, за ту самую хозяйку замка. Алкоголь творит удивительные вещи. Тут же вспоминаются рассказы рыбаков о том, как в водоёмах плавала гигантская рыба размерами сравнимая лишь с подводной лодкой. Сам брюнет таких лодок не видел, да и в гигантскую рыбу верит с трудом.

— Отец…

Впервые в жизни парень осмелился перечить родителю, оспорить слова, сказанные им, доказать его неправоту. И он хотел было продолжить, но женщина, являвшееся женой старосты, встряла пред ними, разведя руки в стороны, отдаляя отца и сына друг от друга.

— Стефан! — в её голосе звучало легкое облегчение, долька радости и воодушевлённости, надежда, которую она обрела благодаря необдуманному возгласу брюнета. — Ты говоришь правду? Ты пойдёшь вместо Маришки? Да? Вместо моей дочки? Пойдёшь?

Она затараторила, как бабка на скамейке, перемывавшая со своей пожилой подружкой кости молодым, неосознанно соревнуясь со второй, кто же придумает сплетню поинтереснее.

— Никуда он не пойдёт. — Михай ряфкнул подобно злому дворовому псу.

— Он же сказал!

— Он пошутил.

— Нет. — произнёс парень серьёзным тоном, которого сам от себя не ожидал. Краем глаза он заметил, как уголком губ ухмыляется отец, довольный ответом своего наследника, и как прежний блеск в глазах жены старосты начинает угасать. — Не пошутил.