— Макс, прости, я сейчас сбегаю, что-нибудь куплю, — успокоил я его, развернулся, и побежал обратно в магазин, успев в самый последний момент пробить на кассе пачку макарон и упаковку толстых, аппетитных сарделек.

На следующий день, в конце последней пары пришла смс-ка: «Не забыл? Сегодня в десять.» Я не забыл, хотя временами мне становилось немного странно, что Миа именно ко мне обратилась с такой просьбой, но поразмыслив решил не ломать зря голову, тем более, что с программой действительно нужно было повозиться. В назначенный час я стоял перед дверью ее квартиры слегка благоухая хвойным мылом: компенсация за вчерашний прокол. Дом, в котором она жила был не просто большим, а огромным. По фасаду сплошной стеной шли застекленные лоджии, выдаваясь далеко вперед, словно наполненные попутным ветром паруса корабля. Это сходство усиливали разные по высоте корпуса. Венчали многоэтажную постройку причудливые башенки, подсвеченные голубыми прожекторами. На первом этаже здания празднично сияли витринами магазины, какой-то клуб призывно мигал разноцветной неоновой вывеской. Где-то в глубине жилого комплекса пряталась подземная парковка, об этом сообщал светящийся указатель, под тонкой красной стрелкой которого, виднелось предупреждение: «Только для жильцов дома». Во многих окнах ярко горел свет, и все это здание было так необычно и красиво, что я несколько минут, прежде чем войти в подъезд, любовался им, несмотря на дождь, который начал накрапывать сразу, как только я вышел из автобуса. Решив не экспериментировать с лестницей, поднялся на нужный этаж на лифте, сверкавшем хромом и большими зеркалами. Ход у него был плавный и бесшумный. Квартира Миа располагалась в конце длинного, выкрашенного в бежево-коричневые цвета, коридора. Я не сразу нашел ее. Коридор плавно изгибался, видимо повторяя контуры здания, был ярко освещен и просторен, и мои шаги гулко отдавались в его респектабельной тишине.

Когда я нажал на латунную кнопку звонка, из-за двери послышался мелодичный перезвон, а мне в голову вдруг пришла странная мысль, что нужно было купить цветы. Все же я шел в гости к девушке, а такие события принято обставлять всякими торжественными ритуалами и приношениями. Возможно, это была неплохая идея, но я отогнал ее как неуместную, представив, как бы нелепо выглядел мой поступок в ее глазах, словно неуклюжая попытка завязать отношения. Хотя, возможно, ее бы это даже позабавило, как если бы к ней по вызову заявился сантехник в смокинге. Я усмехнулся и тут негромко щелкнул замок, дверь открылась и передо мной предстала Миа в синих джинсах и белом джемпере с высоким воротником, серьезная и как будто немного утомленная.

— О, привет! — непринужденно сказала она, словно я был соседом, каждый день забегавшим к ней за солью и спичками. — Проходи. Я сама только пришла. У мама (она так и сказала, мама, на французский манер) сегодня день рождения, пришлось задержаться.

Я тоже поздоровался и прошел в квартиру, снял и пристроил на вешалку куртку, там уже висел на плечиках дорогой кожаный плащ Миа. Внизу на специальной полочке стояли ее сапожки, такие чистые, что казалось их хозяйка не шла по земле, а парила над ней. Впрочем, передвигалась Миа большей частью на машине, так что ничего удивительного. Я пристроил свои забрызганные грязью ботинки, как можно ближе к порогу, чтобы они не запачкали выложенный пестрым кафелем пол. В большой, освещенной лишь стильным металлическим торшером комнате, куда я прошел вслед за Миа, было просторно и уютно. Мне как-то сразу там понравилось. Было видно, что это настоящий дом. У широкого окна, задернутого легкой прозрачной занавеской, пристроилась белая кованная консоль, густо уставленная цветочными горшками с обильной зеленью, вдоль одной стены тянулись застекленные стеллажи с книгами, между томиками стояли какие-то безделушки, фотографии в стильных рамочках. На другой стене висело несколько ярких абстрактных картин, в красно-синих тонах, виднелась дверь, ведущая еще куда-то, посреди комнаты возвышался черный кожаный диван, перед ним стоял невесомый журнальный столик с овальной стеклянной столешницей и на ней — плоская круглая ваза изумрудно-зеленого цвета с молочно-белыми прожилками. Стены были выкрашены в жемчужно-серый цвет, что отлично гармонировало со светлой мебелью и зеленью растений. Вот только я не заметил нигде компьютерного стола с соответствующим оборудованием.

— А где компьютер? — растерянно спросил я, обернувшись на стоявшую позади меня Миа.

— Пойдем, — сказала она, — он здесь.

За дверью оказалась спальня хозяйки. Я вошел и чуть не присвистнул от удивления. Совершенно черные стены терялись в мягком полумраке. Небольшой светильник на прикроватном столике давал приглушенный золотистый свет. И от этого комната казалась уютной, великолепно обставленной пещерой. Большая деревянная кровать, тоже черная, была застелена темно-серым плотным покрывалом, поверх которого было небрежно брошено еще одно, уже тонкое, с шелковистым блеском, усыпанное светло-серыми, бордовыми и белыми изысканными цветами. Эти же оттенки повторялись и в расцветке подушек в изголовье. У окна, прятавшегося за тяжелыми темно-красными шторами стояло кресло с высокой спинкой, на подлокотнике которого лежал плед, такого же как шторы глубокого винного цвета. У стены, напротив кровати, расположился антикварный гардероб с резными деревянными дверцами и круглыми золотыми ручками. Ноутбук лежал на кровати и призывно мигал синим огоньком, демонстрируя свою готовность приступить к работе. А над кроватью висела огромная черно-белая фотография, на которую я сразу завороженно уставился. Там, высоко вскидывая тонкие, жилистые ноги и вытянув изящную сильную шею, застыл в стремительном беге белоснежный, с серебряной летящей гривой единорог. Сказочно-прекрасный и нереально реальный.

— Располагайся, чувствуй себя свободно, — Миа кивнула на кровать, — я люблю здесь заниматься.

Я, честно сказать, немного растерялся от какой-то откровенно интимной роскоши этой комнаты и, стараясь не наступить на край устилавшего пол белого с пушистым длинным ворсом ковра, сказал:

— Да. Красивая комната, но мне все же лучше в гостиной.

Она приподняла одну бровь и хмыкнула. Я забрал ноутбук и вышел обратно. Устроившись на диване, включил компьютер. Миа некоторое время смотрела на меня, потом произнесла:

— Ты не против, если я переоденусь, жарко.

Я удивленно поднял на нее глаза, с каких пор для этого нужно спрашивать разрешение.

— Конечно.

Она удовлетворенно кивнула:

— Ты тоже снимай джемпер, а то скоро взмокнешь.

Это был разумный совет, и я решил к нему прислушаться, как-то не хотелось опять попасть впросак, тем более, что в квартире действительно было очень тепло. Миа ушла в спальню и надолго пропала. Я слышал, как она хлопала там дверцей шкафа. Компьютер ровно гудел, выдавая нужную информацию. Я уже нашел по ссылке программу и начал ее скачивать, когда она вернулась в комнату.

— Немного подождать надо — сказал я, поднимая голову. Хотел объяснить, что нужно время пока будет идти установка программы и не смог. Слова застряли в горле и я, заткнувшись на полуслове, уставился на свою особенную однокурсницу, чувствуя, как лицо начала заливать предательская краска. Пялился я на нее всего несколько секунд, а потом спохватившись быстро отвел взгляд. Но и этого хватило, чтобы разглядеть все что не было скрыто под очень уж короткими джинсовыми шортами, которые наводили на мысли о залитом солнцем пляже и морском прибое, на фоне которых длинные и стройные ноги Миа, покрытые густым золотистым загаром смотрелись бы очень уместно. Такой же загар покрывал и ее аккуратный плоский живот с темной ямкой пупка, над которой белела кромка свободного белого топа из какой-то очень тонкой, шелковистой ткани. И, судя по всему, больше на Миа ничего не было. Мне действительно стало жарко, хотя джемпер я снял, а под ним у меня была только футболка.

Я стал пристально рассматривать строчки на мониторе, надеясь, что выгляжу не таким уж идиотом со своей раскрасневшейся физиономией, но чувствовал, как безнадежно откровенно заполыхало мое лицо и даже шея, а пальцы перестали попадать по нужным клавишам. Самое разумное, что я мог сделать в этой ситуации и должен был, это, конечно, распрощаться и уйти. Может я так и поступил, если бы не понимал: в глазах Миа это будет выглядеть как-то совсем по-детски или, что ближе к истине, просто до смешного глупо. Поэтому предпочел сделать вид, что ничего особенного в таком виде девушки, я не нахожу. Но боюсь, уже выдал себя с головой, вернее лицом, и мечтал только, чтобы хоть немного перестали так неприлично гореть щеки. Поэтому, когда Миа спросила заботливо-гостеприимным голосом: