А потом я стоял под душем в ее квартире, подставив лицо потоку горячей воды и пытался осознать случившееся. Частые струи, дробясь о кожу, крупными каплями стекали вниз по обнаженным плечам, животу, спине, ногам, собираясь на дне ослепительно-белой ванны в ручеек, который с мелодичным журчанием быстро исчезал в сливном отверстии. Я чувствовал себя опустошенным и усталым, в то же время словно парил в невесомости. Миа выдала мне огромное, пушистое полотенце, веселого, солнечно-желтого цвета и, выйдя из-под душа, я тщательно вытерся им, а потом долго всматривался в большое, прямоугольное зеркало, предварительно проведя несколько раз ладонью по его запотевшей поверхности. Всматривался в свое слегка размытое, нечеткое отражение, стараясь, как это ни смешно, уловить возможные перемены. Ничего особенно не заметил, только глаза казались темнее и больше обычного, возможно из-за неестественного лихорадочного блеска.

Когда я вернулся в комнату, Миа уже спала, вытянувшись на боку поверх покрывала, поджав одну ногу к животу и подложив ладони под щеку. Лицо ее, утратив во сне, присущее ему днем особенное, как будто слегка капризное выражение, стало по детски простым и немного мечтательным, добрым. Короткая шелковая ночнушка почти ничего не скрывала. Я вздохнул и накрыл Миа пледом, лежавшем на кресле. Она перевернулась на спину и что-то пробормотала. Я шепнул ей: спи, все в порядке. Потом оделся, разбудил давно уснувший компьютер, установил до конца программу, выключил ноутбук и ушел.

На улице была глубокая ночь. Она парила где-то выше ярко освещенных светом фонарей улиц, пряталась за темными стеклами домов, провалами подворотен, в колодцах дворов. Я шел, накинув капюшон куртки на еще влажные волосы, иногда сходил с тротуара на обочину широкой проезжей части, непривычно пустой в этот глухой час и пытался тормознуть изредка обгонявшие меня попутки. Но им было не до бредущего неизвестно куда среди ночи парня, к тому же весьма вероятно нетрезвого или под препаратами. Никто не хочет себе проблем. Так что мне ничего не оставалось, только как прибавить шагу.

Когда Миа, благоухая ванильным гелем, вышла из душа, то ясно дала понять, что этот вечер ничего не меняет в наших отношениях, и чтобы я ни на что не рассчитывал.

— Я встречаюсь с Алексом, — заявила она, наклонив голову и пропуская через зубчики расчески пряди темных, словно гречишный мед, влажных волос, превращая спутанную копну в ровное гладкое полотно. — Он сын наших давних друзей, будущий атташе, человек моего круга. У нас все отлично и серьезно. А чтобы ты понял, мы не ограничиваем свободу друг друга, каждый имеет право на маленький каприз.

Я сказал: «Ясно», решив, что как-нибудь потом переварю эти откровения, которые, впрочем, не особо шокировали. Я ждал чего-то в этом роде и к тому же видел Алекса. Приятный парень с длинными песочного цвета волосами, высокий и худощавый, одетый неброско, но дорого. Он появлялся иногда на факультете, встречал Миа после занятий. Еще у него была красная спортивная машина. Ну что ж, по крайней мере, все было честно.

Общежитие на ночь не закрывали, ключи от комнаты у меня были с собой, Макса не пришлось будить. Но он все равно проснулся, когда я загремел стулом, неловко наткнувшись на него в темноте, не хотел включать свет, чтобы не беспокоить соседа. Он приподнялся на кровати, всматриваясь в меня, смутно различимый в полумраке комнаты, потом произнес, громко зевнув:

— Ну и кто она?

— Никто, — сказал я вполголоса. — Спи.

Он коротко рассмеялся и проворчал: «Подумаешь, секрет! Еще скажи, что был в библиотеке. Просто интересно: кому, наконец, удалось тебя закадрить…» и вскоре снова сонно засопел. Я тоже лег, но еще долго не мог уснуть, несмотря на усталость.

Миа проснулась, когда за окном вовсю светило неяркое осеннее солнце, едва пробиваясь сквозь плотную ткань штор. Она откинула плед, сладко и сильно потянулась, напрягая затекшее за ночь тело. Потом задумалась, взяла в руки лежавший на прикроватном столике телефон и стала набирать смс-сообщение, торопливо стуча пальчиком по клавиатуре сенсорного экрана.

— Как ни странно, то, что было между нами ночью — было вау. — Немного поразмыслив, она заменила маленькие буквы в слове «вау», на большие, строчные и стала писать дальше. — Но это ничего не значит. Абсолютно ничего!

Отправив послание, она отложила телефон, но почти сразу тренькнул сигнал ответного сообщения, и она снова взяла его в руки. Он писал: «Да, я понял, еще вчера.» И следом: «Не волнуйся». Она еще раз перечитала скупые строчки, хмыкнула и набрала: «Тебя это не задевает?» Он снова ответил сразу: «Нет, все в порядке». Она нахмурилась и какое-то время сосредоточенно думала, а потом ее палец вновь быстро запорхал по буквам: «Между нами пропасть, и я не собираюсь в нее прыгать и тебе не советую.» Ответ не заставил себя ждать.

— Да, Миа, я же не совсем дебил. Я все понял. У тебя не будет из-за меня проблем.

Она почувствовала облегчение и вместе с тем непонятное недовольство.

— Что ты понял? — набрала она.

— Что не должен как честный человек на тебе жениться, что эта ночь и ты мне приснились, и что вообще мне следует все забыть. Ничего не упустил?

Она прочла сообщение, улыбнулась, прошептав что-то вроде «вот, дурачок», а потом начала писать снова:

— Если начистоту, это я должна сделать тебе предложение. Но этого никогда не будет. Вот такая я дрянь. Да?