— Иди домой, — сказал он через несколько минут. — Здесь для тебя ничего нет.

Я вздрогнула от двойного значения этих слов. Они обжигали, но волна колючего жара смягчила боль. Я ухватилась за неё.

— Не указывай мне, что делать.

— Я не указываю. — Он скрестил руки на груди. — Я даю тебе выбор.

— Неужели? — Я рассмеялась, подражая его позе, скрестив руки на груди. — Что-то не похоже.

— О, но это так. Я говорю тебе идти домой, и я даю тебе возможность сделать это самой. Или я мог бы забрать тебя, посадить в свою машину и отвезти туда.

У меня отвисла челюсть.

— Мне бы очень хотелось посмотреть, как ты это сделаешь. Серьёзно.

Его голова склонилась набок, а затем он опустил руки, делая шаг ко мне.

Я выбросила вперёд руку.

— Если ты только прикоснешься ко мне, я отрежу тебе яйца и ударю тебя в лицо.

— Чёрт. — Он усмехнулся, посылая мелкую дрожь по моей спине. Звук был таким же глубоким и приятным, каким я его запомнила. — Это агрессивно.

— Я чувствую себя очень, очень агрессивно.

— Хм-м. — Он вздёрнул подбородок. — Обычно, когда я прикасаюсь к тебе, ты хочешь сделать что-то другое с моими яйцами.

Мои губы приоткрылись на резком вдохе. Дюжина различных вещей, которые я могла бы сделать с его яйцами, танцевали в моей голове, как действительно странные сахарные конфеты, и ни одна из них не включала в себя его самого.

Потом я заметила, как смягчилась его челюсть и изгиб губ. Он… веселился.

К чёрту это.

Я напрягла спину. Будь я проклята, если он находит меня смешной.

— Знаешь что? Ты прав. Было очень много вещей, которые я хотела сделать с ними. Поцеловать их. Облизать их. Сосать их.

Его веселье исчезло, когда он пристально посмотрел на меня. Почти хищный блеск наполнил его глаза, заставляя их светиться.

— Я хотела познакомиться с ними поближе, чтобы мы называли друг друга по имени, — продолжала я, не опуская руки. — Но это было раньше. Сейчас — нет. Теперь я бы предпочла их отрезать

— Ты уверена в этом, солнышко?

— Не называй меня так. И, да, я на сто процентов уверена. На сто двадцать пять процентов, если быть точной.

— Сто двадцать пять процентов? — пробормотал он. — Интересно. Тогда почему ты не воспользовалась своим клинком?

Нахмурившись, я посмотрела на своё запястье. Он был прав. Я не выдернула лезвие из браслета.

Чёрт возьми.

Чёрт бы всё это побрал.

Почему ты так плохо о себе думаешь?

Слова Короля преследовали меня весь вечер и всю ночь напролёт. Неужели он так думал? Что у меня нет ни чувства собственного достоинства, ни самоуважения? Просто потому, что я не могла понять, почему он преследовал меня, а потом не захотел иметь со мной ничего общего.

Размышляя над его словами, что это всё-таки могло значить, я долгое время не могла заснуть. Но за несколько часов до рассвета в воскресенье, меня разбудил тихий голос, который продолжал шептать, что в его вопросе может быть доля правды.

В конце концов, почему я думала, что все эти замечательные слова относились ко мне? Почему он поцеловал меня и доставил такое ошеломляющее удовольствие? Может быть, он чувствовал себя обязанным мне за то, что я вернула его брата в отель «Добрый Фейри», когда он был ранен? Или потому, что я позволила ему питаться мной, когда он умирал, а будь раны не такими серьёзными, он вообще питался бы? Он был подстрелен в ту ночь, когда я нашла Элиота, одного из пропавших детей Фейри, который стал злым, предположительно из-за испорченного паслёна.

Ни разу я не подумала про себя, что его просто тянуло ко мне, несмотря на то, что я была человеком, а он был окружён потрясающими, неземными Фейри.

И был хороший шанс, что я всё ещё его привлекала, несмотря на то, что он оборвал наши отношения. Казалось, он собирался поцеловать меня в субботу вечером. Чёрт, его губы коснулись моих. Немножко, но всё же. А что, если бы он поцеловал меня? Разве я допустила бы это? Я не могу всерьёз сомневаться в этом. Я знаю, что так бы и поступила, и, скорее всего, потом разозлилась бы на себя.

Мне нужно наладить свою жизнь.

Начну с того, что найду и убью Арика и не позволю Королю ухаживать за собой. И то, и другое в данный момент казалось одинаково важным. Ничего из этого с Королём не имело значения, как и моё возможное отсутствие самоуважения. Если я переживу разборку с Ариком, я поработаю над этим с помощью книг по самопомощи или что-то в этом роде.

Вздохнув, я смотрела, как раннее утреннее солнце ползёт по полу к краю кровати, где лежал, свернувшись калачиком Диксон. Когда я заснула, его там не было.